Варсонофьевский, 12, 1989, на месте дома середины XIX в.
На углу Варсонофьевского и Лубянки сереет здание, похожее как брат на своего маститого соседа — на доходный дом Первого Российского страхового общества. И все же между ними почти век: «Варсонофьевский, 12» достроили в 1989 году, скопировав архитектурные формы неоклассики, хотя и не все.
До 1980-х картинка была другая: к серому страховому дому примыкал двухэтажный, а правее, на углу с переулком — трехэтажный.
Этот участок (как и Варсонофьевский, 10) был в собственности у «бессмертной» купчихи Глафиры Поповой, которая здесь числилась домовладелицей и в середине XIX века, и накануне революции. Ее племянник создал пассаж Попова, а зять Абрикосов считался кондитерским королем.
Рассмотрим угловой дом ближе!
Billo
Двухалфавитная вывеска «Билло», превратилась, как сказали бы сегодня, в бренд. Эдуард-Фридрих Билло де Васси снял у Поповой этот дом в конце 1850-х и создал гостиницу. Имя прославилось и дожило до начала XX века, хотя арендаторы не раз менялись.
Весь персонал понимал оба международных языка, а на стенах висели виды среднеевропейских городов, портреты монархов Германии и Австрии. Немецкий тут звучал чаще французского.
В подвале был пивной и винный погреб, на первом этаже расположился ресторан, библиотека и парикмахерская. Второй, третий этаж и антресоли занимали 38 номеров: от вполне демократических (рубль пятьдесят копеек в день) до элитарных (десять рублей). А в целом обстановка тут считалась «скромной». Франко-немецкий ресторан любила русская интеллигенция.
Лакей-меценат
Даже прислуга здесь была особая! Лакей Петухов (тоже должен был выучить два языка…) —
«скапливая свои чаевые… открыл в своей родной деревне школу, сделал свою дочь сельской учительницей, ревностно снабжал школу учебниками, пособиями и помогал, особенно бедным детишкам».
Меценат-лакей был весьма практичен. Как только в ресторанный зал вошел Иван Абрамович Морозов (меценат-миллионер),
«Петухов начал сетовать на плохую поддержку школы сельскими властями, нужен был капитальный ремонт, и просил разрешить дать нам подписной лист. Сбор был очень удачным.
В первые дни революции постаревший Дмитрий Егорыч со слезами на глазах говорил с чувством неподдельной гордости о том прекрасном состоянии школы, до какого он довел ее своими неустанными заботами».
Вагнер и Берлиоз
Два самых именитых гостя принадлежали миру музыки. В 1863-м в «Билло» останавливался Рихард Вагнер, поразивший Москву новой манерой дирижировать: спиною к дамам-господам и лицом к своему оркестру. Прощальный вечер провели по другую сторону Лубянки, в доме № 18с2.
А в 1867 году наше здание посетил французский музыкант-романтик Гектор Берлиоз. Ему тоже устраивали триумфальную встречу. В Манеже Берлиоз дирижировал огромной величины оркестром из семи сотен исполнителей. Играли его, Берлиоза, сочинения, а также Моцарта и Бетховена.
Как написал композитор жене,
«Я просто не знал, куда деваться. Это самое громадное впечатление, какое я только произвел за всю свою жизнь».
Вагнер и Берлиоз — это, наверное, лишь самые известные имена. По словам Станиславского, в «Билло»
«Обыкновенно останавливались все приезжие музыканты»
Клубы и увлечения
Съезжавшиеся в город иностранцы, по традиции, встречались в «Билло» и менялись почтовыми марками. В 1888 году они создали тут «Московское общество собирателей почтовых марок».
С начала XX века здесь же устраивали встречи московские аквариумисты во главе с Николаем Золотницким, книги которого «Аквариум любителя», «Цветы в легендах и преданиях» переиздаются до сих пор. Любителям золотых рыбок покровительствовал фармацевт Феррейн.
Живший в «Варсонофьевском, 10» совладелец «Билло» Витгофен, или Витгофнер, председательствовал в «Клубе циклистов» (велосипедистов).
В надворном корпусе был кегельбан — лучший в Москве.
«Длинное поле, вдали от которого кегли. На старте вывешены часы. Столики и стулья, над которыми висят шутливые картины с карикатурами «на типов кегельбана». При кегельбане существовал небольшой ресторан, в котором готовили блюда, названия которых отражали некоторые особенности игры».
При кегельбане заседало «Общество взаимного вспоможения служащих на пивоваренных заводах». Естественно, на встречах проходили дегустации! В список правления этого клуба затесалась только одна русская фамилия, а издаваемый организацией «Альманах для пивоваров России» выходил только на немецком.
В середине XX века
38 номеров стали громадной коммуналкой с лабиринтом коридоров, недавние пивные погреба тоже обжили. Коридор с окнами во двор-колодец долго служил общей кухней с теплящимся примусом на каждом подоконнике. Потом устроили особенные кухни, по одной на этаж, с десятком газовых плит. Многие номера были огромны (40 метров), и жильцы разгораживали их на несколько комнат — получалось нечто вроде полноценных квартир.
Большой процент жильцов работал рядом, в органах госбезопасности, что накладывало особенный отпечаток на место.
«В нашем доме никто ни с кем не дружил, жили очень замкнуто по своим комнатам и квартирам, мужчины только курили вместе на большой площадке у лестницы, и это оказалось небезопасно, т. к. были случаи, когда человек исчезал после такого общения».
Во дворике работала прачечная и картонажная мастерская, а в дворницкой жила большая дворничья семья. Время от времени разносилось «Ножи точу, ножи точу!» или «Старье возьму, старье возьму!». Так вспоминает старожил о конце 1930-х и о 40-х.
Взрыв бомбы, упавшей в начале войны на «расстрельном дворе», серьезно повредил и это здание, но его снова заселяли с осени 1943-го. Коридор укрепили деревянными подпорками-столбами — чтобы не рухнул потолок. Мемуаристка, не без сарказма, назвала этот проход «колонным залом».
«В таком виде дом простоял еще почти двадцать лет».
Позднее здесь располагалась ведомственная гостиница Минавтопрома.
Старинный дом мелькает на фотографиях до конца 70-х. А потом его сломали.
© Дмитрий Линдер. Перепечатка текстов с linder.moscow без разрешения автора не допускается.