Кузнецкий Мост, 11с1, XVIII век, 1883, арх. А. А. Мартынов. Пассаж Сан-Галли
Кругом все росло ввысь, а этот дом каким-то образом остался одноэтажным. «Белую ворону» Кузнецкого моста легко узнать по трем огромным арочным витринам. Выше них круглится аттик с надписью «1896»… не самая главная дата в истории дома.
«Сборный пункт всех писателей»
В основе пассажа Сан-Галли сохранились сооружения XVIII века. Проект трех узких зданий торцом к Кузнецкому Мосту появился в 1778 году, а к 1793 два из них были осуществлены. То была часть бескрайнего «поместья» графов Воронцовых с главным домом на Рождественке, постройки по Кузнецкому Мосту, очевидно, сдавали под лавки.
На рубеже веков южную часть усадьбы унаследовал полковник Платон Бекетов, который развернул бурную издательскую деятельность. На месте углового дома Третьяковых работала Бекетовская типография. Предположительно, в одном из зданий будущего пассажа Сан-Галли
«между чепцами и шляпками открылась… книжная лавка – сборный пункт всех московских писателей того времени».
Если так, у «мирового вокзала искусства» (см. ниже) был достойный предшественник.
Следующим домовладельцем стал виконт Франсуа Жозеф д’Изарн Вилльфор — французский роялист, приехавший в Россию после революции. В Москве он превратился в «Осипа Михайловича», второй гильдии купца, и жил в усадьбе Остерманов, купленной у семьи поэта Тютчева. Француз потом оставит любопытный мемуар о бонапартовых бесчинствах в 1812 году. Будущий пассаж Сан-Галли (в отличие от дома Остерманов) не горел.
Свое владение на Кузнецком Мосту д’Изарн Вилльфор разделил и продал по частям (1811 год): так обособились участки № 9/10 и наш, № 11.
В 1817 году этот двор купил дворянин Николай Всеволожский: писатель и издатель, путешественник, знакомый Пушкина. К середине XIX века домом владел Александр Семен (сын крупного книгоиздателя Рене-Семена), торговец обоями Дабо, купец Халатов и, наконец (1882), Франц Сан-Галли, именем которого…
Но, сказав о первых хозяевах, прибавим несколько слов и об арендаторах!
«Хайтек» 200 лет назад
Микроскопы, телескопы, барометры, секстанты, камеры-обскуры и тому подобные приборы предлагал москвичам прусский эмигрант Семен Кони. Тут он и жил, держал оптическую мастерскую с магазином. Рядом имел квартиру и большую практику зубной врач и «мозольный оператор» Иосиф Кони. Третий брат Алексей обосновался на Кузнецком Мосту еще до пожара, а в 1820-х торговал оптикой в Замоскворечье. Внук Алексея Кони Анатолий станет гордостью русской адвокатуры.
Оптические магазины в будущем пассаже Сан-Галли сохранятся до середины XIX века.
А в «спичечном депо» лежали спички, способные разжечь в нынешнем человеке алчность: тысяча штук стоила лишь пять копеек… правда, это были пять копеек серебром!
В 1850-х в «Прусском магазине» продавали все, что можно изготовить из металла — от самоваров до писчих перьев. Были тут и «золотые перья с алмазными концами» (аналог современных авторучек для миллионера).
Правый корпус до строительства пассажа попал на левый край фотоснимка 1879-80 годов:
Он придумал батарею отопления
Два допотопных здания в один этаж купил петербургский предприниматель Франц Сан-Галли (1882 год). Перейдя в руки ушлого человека, такие лавочки обычно исчезали, уступив место какой-нибудь четырехэтажной «высотке»… а вот Франц Карлович мыслил нестандартно.
Он решил, что можно просто перекрыть чугунным остекленным сводом проход между двумя рядами лавок. А впереди сделать арку-портал. Так вместо лавок получился фешенебельный пассаж! Пассаж — это обычно сквозной проход между двумя улицами, но в данном случае второй улицы нет: получился не «переулок», а «тупик».
Пассаж Сан-Галли был устроен в 1883 году по проекту архитектора Алексея Мартынова. Позже случались небольшие переделки, дата одной из них (1896) зачем-то выписана на аттике. До революции этих цифр не было: висело только имя заводчика и двуглавый имперский орел: знак высочайшего качества, носить который было дозволено поставщикам двора.
Пассаж стал выставкой достижений завода Сан-Галли: тут продавалось художественное литье, машины и, конечно же, «горячие шкафы».
В 1843 году юный уроженец Штеттина приехал в Петербург на копеечное жалованье (гоголевский герой с шинелью был богаче). Несколько лет спустя, в кредит и на приданое жены, устроил мастерскую с 12 слесарями…. Франц Карлович имел твердую надежду расплатиться с кредиторами, ведь он сделал «прорывное» изобретение.
В 1855-57 годах на берегах Невы появились первые в мире батареи (радиатор отопления), ноу-хау от Сан-Галли греет наши дома и сегодня. В прежних системах воду гнали по обычным трубам… Русское название «батарея» тоже придумал Франц Карлович. На родном языке он окрестил свое детище хайцкерпером («горячий шкаф»).
В первые годы XX века на петербургском заводе трудилась уже тысяча рабочих. Только пассаж Сан-Галли приносил наследникам старого фабриканта 40 тысяч рублей чистой прибыли (часть площадей, конечно, сдавали другим магазинам).
А потом… вскипел «бессмысленный и беспощадный». Нет, я не про 1917, а про 1915 год. На волне антинемецких погромов пассаж был разгромлен.
Кафе поэтов
1917 год. Мир начинает разваливаться на куски. В этот момент меценат Николай Филиппов — потомок легендарного булочника с Тверской — основал в зале пассажа художественное кафе «Питтореск». В конкурсе победил модный живописец Георгий Якулов, но он оформлял зал не один. С этой историей связаны и такие имена, как Владимир Татлин, Лев Бруни, Александр Родченко…
Открыли заведенье 20 января несытого 1918 года. В буфете подавали только простоквашу и пирожки с мороженой картошкой, однако люди приходили в «Питтореск» не за этим. Якулов называл это кафе «мировым вокзалом искусства».
Нетопленый пассаж и вправду выглядел как вокзальный перрон, сидельцы в шубах и пальто жались и жались друг к дружке. Электричество тревожно мигало. Светильники из гнутой жести, созданные Родченко, переменным светом озаряли стены с росписью Якулова на тему блоковской «Незнакомки» — в жанре разухабистого авангарда, с «плоскостями» и «завитками». Под красочным стеклянным сводом, у эстрады, парил фанерный аэроплан.
«Красный петух»
Осенью 1918 года поэтический вокзал (как многое другое) обобществили и называли по-революционному — «Красный петух». Кафе с мороженой картошкой приказало долго жить: мы ведь, товарищи, не развлекаться сюда ходим, а искать новые пути в искусстве.
На петушиной сцене ставилась мейерхольдовская «Незнакомка» и таировский «Зеленый попугай», а Маяковский декламировал стихотворения.
Сюжет одного из них, о кляче, упавшей на обледенелой мостовой Кузнецкого Моста, родился тут же, в 1918 году. Именно в этом месте улица с трудом вскарабкивается на гору.
«Били копыта.
Пели будто:
— Гриб.
Грабь.
Гроб.
Груб. —Ветром опита,
льдом обута,
улица скользила…»
Глядя на плачущее животное, поэт подумал:
«каждый из нас по-своему лошадь».
Однако у нее нашлись силы встать: стихотворение «Хорошее отношение к лошадям» оканчивается хорошо.
А еще в кафе заходил вечный антипод Владимира Владимировича — Есенин. Бывал тут и нарком, к ведомству которого вокзал искусства относился — Луначарский. Зрители не питали пиетета:
«Луначарский нам не указ».
Давайте уничтожим буржуазные картины!
Хлебников предлагал собрать под расписным стеклянным сводом
«председателей земного шара, чтобы наконец решить судьбу мира».
Другие уже дебатировали конкретные вопросы.
«Однажды на диспуте поэт Клычков предложил издать декрет о снятии и уничтожении всех памятников на улицах и площадях Москвы, а в музеях – буржуазных картин и скульптур. Художник Якулов крикнул с места:
– Я вношу маленькую поправку.
– Какую? – спросил Клычков.
– Зачем уничтожать? Их можно разместить по многочисленным подвалам».
Тогда стали песочить творца «мирового вокзала»:
–…прятать по подвалам буржуазную стряпню – это значит, что вы в душе ждете возвращения власти буржуазии!
Весело было под стеклянным куполом! Однако в 1919 году костлявая рука голода взяла «Красного петуха» за горло…
Дом художников
Все, что творилось тут после «вокзала искусств», когда жизнь устаканилась, как-то бледнеет и меркнет. Ну, поторговали в нэповский период. Ну, разместили часть «Московского рабочего» (см. Кузнецкий Мост, 7)…
Потом пассаж вернули людям искусства. С 1930 года здесь находился выставочный зал «Всекохудожника». Так называлось учреждение, которое снабжало мастеров холстами, красками и раздавало им заказы, рассылало живописцев целыми «бригадами» в творческие командировки — естественно, на заводы и фабрики. Где же еще возможно вдохновляться и писать?
В 1953 году «Всекохудожник» упразднили, выставочный зал достался по наследству Московскому дому художников. А в 1965 году современные Апеллесы добрались до фасада — нельзя ж было не перелицевать его согласно собственным представлениям о прекрасном!
Представления были такие:
Столовка из хрущобного района — посреди Кузнецкого Моста выглядит раковой опухолью.
Как только зал вновь заработал, здесь устроили выставку Коненкова на его девяностолетний юбилей. Еще до «русского Родена», в 1950-х, там выставлялся другой знаменитый скульптор Степан Эрьзя, тоже работавший по дереву и тоже возвратившийся в Россию после десятилетий эмиграции. В 1977 году решили экспонировать картины Глазунова с его работой «Мистерия XX века», на улице собрались почетные гости, дипломатический корпус… а двери перед ними так и не открылись. Мероприятие в самый последний момент запретили как идеологически вредное.
Пассаж Сан-Галли и теперь принадлежит Дому художников. Правда, здесь больше торгуют, чем устраивают выставки.
© Дмитрий Линдер. Перепечатка текстов с linder.moscow без разрешения автора не допускается.