Пертовские Линии, 1/20 (Петровка 20/1), 1876, арх. Б.В.Фрейденберг, инж. К.И.Шестаков, А.Н.Кардо-Сысоев
Улица-пассаж
1874 год. В Москве уже есть несколько пассажей — «улиц, заключенных в стекло». «Товарищество Петровских Торговых линий» запланировало новый, необычный пассаж под открытым небом. Во главе дела встал предприниматель Василий Якунчиков (хозяин усадьбы на Кисловке, тесть Поленова).
Купили древнюю усадьбу, ранее принадлежавшую мемуаристу середины XVIII века Василию Нащокину, князьям Козловским и графам Орловым. На этом месте уже два года спустя (1876) выросла пара четырех-пятиэтажных зданий: по тому времени — высотки! Северное — это дом № 1 (Петровка, 20/1), южное — дом № 2. Между обеими «линиями» устроили проезд, соединивший Петровку и Неглинную. Новую улицу назвали Петровскими Линиями и с большой помпой подарили городу.
Вакх и кариатиды
С Петровки панорама «линий» открывается двумя полуротондами, напоминающими крепостные башни по краям ворот. Декор с этой стороны особенно пышен: кариатиды несут на несгибаемых головах карниз с крохотными львами, в раковинах-нишах вылеплены сосуды с бородатым ликом Вакха, этажом выше Вакхов белеют картуши с рельефами. На северном здании эти рельефы — непонятный герб и женский профиль, а на южном — парусник и жезл Гермеса кадуцей, «скрещенный» с якорем (олицетворяет и предприимчивость, и безопасность).
Два 150-метровых здания выстроил студент (!) Академии художеств Борис Фрейденберг. Правда, он только переработал первый проект, составленный инженером Сергеем Шестаковым. После «Петровских Линий» Фрейденберг сделался одним из востребованных зодчих Москвы, к его работам относится, например, Петровский пассаж. Судьба «линий» тоже сложилась удачно: в северном корпусе уцелел не только весь фасад, но и значительная часть интерьеров, в акте ГИКЭ пишут даже про «фрагменты обоев второй половины XIX–XX вв».
Два Фрейденберговых корпуса кажутся близнецами, но есть и большое отличие. Перед южным корпусом устроили полукруглый дворик (позже застроен невысокой террасой). Тут был вход в отель.
Южный корпус задумывался как гостиничный (о нем — отдельная статья), северный — как жилой, с элитными квартирами. Нижние этажи в обоих зданиях заняли магазины.
Асфальт и свечи Яблочкова
Самая молодая в городе улица стала и самой «технологичной»: с нее начиналось московское электричество. Соседняя контора «Товарищества электрического освещения П. Н. Яблочкова и К» устроила иллюминацию в Абрикосовской кондитерской на Петровских Линиях. Саму же улицу в 1880 году залили светом восемь ярких фонарей, поглазеть на которые сошлась вся Москва и не только Москва.
«Многие приезжали смотреть освещение Яблочкова из дальних провинций и проверить: не врут ли газеты, описывая электрическое освещение. Это изобретение считалось вроде чуда».
Петровские Линии были единственной московской улицей, которую уже в XIX веке покрыли асфальтом. На других стали асфальтировать только тротуары, иногда — пешеходные переходы. Новшество приживалось туго: считали, что новомодное дорожное покрытие неудобно лошадям.
Дом книг
Музы здесь доминировали над Меркурием: южный корпус был, наверное, самым масштабным в Москве центром книжного дела. «Живые цветы» или «Японо-китайский магазин» стушевывались среди таких вывесок:
-
«Общество распространения полезных книг»;
-
«Библиотека для чтения и книжный магазин Б. Поста»;
-
антикварные книги П. П. Шибанова;
-
книжный магазин издательства «Посредник»
-
магазин книг журнала «Свет и тени»;
-
нотный магазин К. И. Мейкова;
-
книжный магазин и издательство «Гросман и Кнебель».
И несколько других звездных скоплений из «галактики Гутенберга». И еще три библиотеки: «Новое дело», «Петровская», «Французская библиотека для чтения Рено».
«Посредник» издавал брошюрки для народа по цене от одной копейки, например, рассказы Горького и Толстого. Издательство основали по инициативе Льва Николаевича. Дела шли ни шатко ни валко: народу подавай чудесное и страшное, «Посредник» же печатал книги жалостливые и назидательные.
Была еще «Музыкальная школа П. А. Шестаковского», к ее руководителю приходил Римский-Корсаков.
Самым тиражным из периодических изданий стала газета «Курьер», редакция которой к началу XX века переехала с Петровского бульвара (см. статью об усадьбе Татищева) на Петровские Линии. С газетою и с этим зданием связаны такие имена, как Бунин, Чехов, Андреев, Горький, Боборыкин, Скиталец, Вересаев, Мамин-Сибиряк.
Квартиранты
Как пишет Пастернак, наверху, в фешенебельных квартирах,
«жили серьезные, уважающие себя и хорошо зарабатывающие люди свободных профессий.
Здесь снимал роскошную холостяцкую квартиру во втором этаже по широкой лестнице с широкими дубовыми перилами Виктор Ипполитович Комаровский».
Автор «Доктора Живаго» поселил на Петровских линиях преуспевающего адвоката (речь идет именно о нашем доме: в противоположном уже не было квартир). В реальности здесь жило очень много людей сцены: актриса Анна Бренко, балерина Аделина Джури, оперные певцы Александр Додонов и Антон Барцал, скрипач Василий Безекирский, дирижер Эдуард Направник и антрепренер Федор Корш — создатель знаменитого театра.
Возможно, самыми известными квартирантами являлись Софья Ковалевская — первая в мире женщина, ставшая профессором математики — и ее муж, палеонтолог Владимир Ковалевский (1878-83).
После революции
В раннесоветские годы среди жильцов были автор проекта Днепрогэса академик Иван Александров, драматург Владимир Киршон и актер Борис Борисов, кутивший на другой стороне Петровских линий.
«…компания артистов закатила в этом ресторане потрясающую пьянку. По окончании сама собой возникла мысль – продолжить где-нибудь еще. Артисты выползли на улицу, стали рассаживаться по пролеткам, постоянно здесь дежурившим в расчете на подвыпившего, щедрого клиента. И вдруг все Петровские линии вздрогнули от громогласного крика жены одного из участников пиршества, куплетиста Бориса Борисова.
– Боря! – крикнула она. – А ты куда?!
Бедный Борисов сразу сжался и виновато произнес:
– А я… А я – домой!
Дело в том, что окно квартиры куплетиста выходило как раз на «Ампир», и его супруга контролировала своего супруга таким незамысловатым способом».
Хитрый актер однажды вышел из дому «с собакой погулять» — на самом деле, в тайне от спутницы жизни, собирался выступить с куплетами в Доме Союзов. Тогда б и тайный гонорар попал в карман актера, а не к жене. И вот довольный исполнитель возвращается после «прогулки», с псом на поводке…
– Боря, а где деньги?
– Какие деньги?
– За концерт в Колонном зале. Ты там пел, не отрекайся. Я это точно знаю – ведь концерт по радио передавали.
Со стороны Неглинной в 1920-х — 1930-х располагался печально известный «Союз воинствующих безбожников» во главе с Емельяном Ярославским, здесь же выпускавший газету и журнал «Безбожник». Антирелигиозные фанатики не просто превращали верующих в парий, но подготовили общественное мнение к массовым расправам (в декларациях о «свободе совести» было столько же правды, сколько и в речах о советской демократии).
Еще в доме работали издательства «Прибой», «Пучина», «Пролетарий». Из частной библиотеки при издательстве Кнебеля (1888 год) выросла советская — имени Герцена. В 1988 году она переедет на окраину Москвы. В начале 1920-х наш дом был и одним из адресов новорожденной Библиотеки иностранной литературы: детище Маргариты Рудомино в ту пору часто меняло прописку. Филиал «иностранки» сохранялся здесь довольно долго.
В наши дни в том же доме размещается Российская государственная библиотека искусств.
«Роман с кокаином»
1934 год. Парижский еженедельник «Иллюстрированная жизнь» публикует «Роман с кокаином»: одно из самых пронзительных произведений русской эмиграции.
«Исповедь гимназиста Вадима Масленникова, сползавшего в бездну жизни, по стилю сравнивали с Прустом, по психологизму с Достоевским, а по изяществу письма — с Набоковым».
Поднялся шум… автор остался неизвестным. Кто скрывается за псевдонимом «М. Агеев»? Обычно бегают за славой, а тут кто-то убежал от славы.
Через полвека книгу отроют на полке марсельского букиниста, переведут на несколько европейских языков, опубликуют и в России. А в 90-х тайну «М. Агеева» сумеют раскрыть. Конечно, автора в живых уже не будет.
Купеческий сын Марк Леви жил в северном корпусе Петровских линий.
Учился в гимназии Креймана, которую потом и опишет в романе. В гражданскую Марк Лазаревич воевал против Деникина, но в 1920-х эмигрировал, сменил гражданство. В 1942 выслан из Турции в СССР, но никаким репрессиям на родине не подвергался и окончил жизнь в глубокой старости преподавателем немецкого в одном из вузов Еревана.
Есть подозрения, что Леви на самом деле служил в разведке, потому и вышел сухим из воды.
Советская квартира
Квартиры «бывших» превратились в коммуналки. В одной из них в 1940-х рос краевед Георгий Андреевский, который создаст интереснейший двухтомник о повседневной жизни сталинской Москвы.
«До сих пор мне вспоминаются коммунальная квартира на Петровских линиях, напротив ресторана «Аврора», потом «Пекина», потом «Будапешта»; кошка Машка, обжора и распутница; девочка Ляля; мальчишка Борька, который, прячась от своей бабки Дуняши, предлагал мне: «Давай схоронимси!»; его старшая сестра Наська, горькая пьяница, которую однажды нашли спящую голой на Центральном рынке; три сестры — Роза, Марьяна и Антонина Агранян, чудесные, добрые женщины, родной брат которых, Сергей Иванович Агранян, был автором слов песни «Я по свету немало хаживал», ставшей теперь гимном Москвы, и другие милые сердцу люди. Рассказывали, что Сергей Агранян сочинил стихотворение и показал его поэту Лисянскому. Тот его подправил и отнес Дунаевскому. Получилась песня «Дорогая моя столица, золотая моя Москва»…»
Семья (родители, бабушка и ребенок) занимала одну просторную двадцатиметровую комнату. Общий телефон, висевший на коридорной стене с 1930-х, дожил до рубежа веков: умели ж делать вещи!
На кухнях горело по десять конфорок. С послевоенных лет в подъездах висели списки «ответственных квартиросъемщиков», по пять или семь ответственных на каждый номер. Эти списки оставались в неприкосновенности до 80-х:
И коммуналки тоже никуда не исчезали: квартиры были слишком велики, чтобы остаться за одной семьей. Еще один старожил вспоминает:
«Была большая ванная комната с газовой колонкой и окном на лестницу. Еще в 50-х ее занимало семейство, а сидячая ванна была в отдельном помещении в коридоре. После съезда семейства там сделали ванную, а из бывшей ванной сделали вторую уборную. Жильцы стали называть их уборными большой и малой».
Подъезд расселили в 1983 году, однако еще один житель говорит о коммуналке аж в 1998 и подтверждает, что в ванной стояла газовая колонка: горячего водоснабжения так и не наладили.
Впрочем, и в наше время дом числится среди жилых.
© Дмитрий Линдер. Перепечатка текстов с linder.moscow без разрешения автора не допускается.