«Россия — родина электричества»… Это не анекдот, а заголовок из европейской прессы в далеких 1870-х. В доме № 16 начал электрификацию Москвы конкурент Эдисона — блестящий инженер-изобретатель Павел Яблочков.
Золотой сапог
Усадьба Раевских относится к рубежу XVIII и XIX веков. Выглядела она так (1834 год):
Все это сохранилось, но до безобразия перестроено. Правый флигель — это дом № 12, связанный с Тургеневым и булгаковской «Москвошвеей». В центральном доме, № 14, проходил съезд декабристов и попал на фотопленку Достоевский. Левый же флигель — это наше здание. Нижний этаж Раевские сдавали под лавки, верхний, с открытой «галерейкой» со двора — под квартиры. Лавочники и были квартирантами. Одна из вывесок гласила:
«Сапожный мастер Ф. И. Рулье»
Тут же, чтоб понял и неграмотный, висел гигантский позолоченный сапог. Над этой вывеской, в квартире у сапожника-отца, подрастал Карл Рулье, который станет знаменитым русским зоологом-эволюционистом.
В 1841 году и флигели, и главный дом были поделены между Раевскими-наследниками: появилось три современных владения.
Позднее П-образный флигель надстроили двумя другими этажами и замкнули изнутри. Получился «петербургский» двор-колодец, пройти в который можно через двухсотлетнюю арку. Дом № 16 перестраивали в 1876 году (архитектор Н. Гольман), хотя я не уверен, что фасад с тех пор не изменялся. Сдержанный, но элегантный декор больше похож на 1910-е.
«Русский свет»
В доме № 16 работала контора фирмы «П. Н. Яблочков — изобретатель и К». В 1877-78 годах электрические «свечи Яблочкова» ослепили западные города. Мост Ватерлоо в Лондоне, парижский ипподром, Колизей в Риме, Сан-Франциско, Рио-де-Жанейро — загорелись «русским светом». Пройдет еще несколько лет — и «свечу Яблочкова» вытеснит более совершенная лампочка Эдисона, но имя свое Павел Николаевич вписал в историю.
Уже в 1878 году газета публикует новость: Александровский пассаж в Москве
«будет освещаться не газом, а электрическим светом».
Осуществилась ли задумка, мне пока неясно. Зато известно точно, когда электричеством начали освещать наши улицы. В 1880 году — через три года после Лувра и Лондона — восемь фонарей озарили Петровские Линии. Чтобы взглянуть на «яблочково освещение», сбежалась вся Москва. А были и такие, кто купил билет на поезд из глубинки.
Почему именно Петровские линии? По-моему, ответ прозрачен: улица начинается в 30 метрах от нашего дома, то есть филиала фирмы.
Нецензурная газета
Это ведь не обязательно значит «скабрезный». Так называли всякий материал, за публикацию которого можно схлопотать. Скажем, такую эпиграмму Гиляровский называет «нецензурной»:
Великий Петр уже давно
В Европу прорубил окно,
Чтоб Русь вперед стремилась ходко.
Но затрудненье есть одно —
В окне железная решетка!
Автором был антиправительственный гражданин-поэт Дмитрий Минаев, публикатором — «Московский телеграф». Газета стала выходить 1 января 1881 года и тут же прослыла самой интересной в городе. Что ж ей позволило обскакать конкурентов?
Ответ — в ключевом слове «телеграф». В распоряжении газеты был собственный провод из Санкт-Петербурга — прямо в комнату редакции, которая, как вы, конечно, поняли, располагалась на Петровке, 16. Новости из «окна в Европу» попадали в «Московский телеграф» со скоростью света, а на полосы соперников — с дневным опозданием.
Ратовали за крестьян и земства, кусали «реакционеров» и беззубую администрацию… и вдруг 1 марта взрыв на Екатерининском канале оборвал царствование Александра II. Новый монарх начал закручивать гайки, и на газетных радикалов посыпались неприятности. Через два года (март 1883) «Московский телеграф» был навсегда закрыт
«за суждения… против основных начал нашего государственного строя».
Друг Пастернака и Платонова
В 1920-х засверкали вот такие вывески:
Прохладно отношусь к эстетике 1920-х, однако в данном случае должен снять шляпу: хорошо! Прав и фотограф, «заваливший горизонт»: избитый прием а-ля Родченко именно здесь — к месту.
Магазин с веселой вывеской принадлежал скучноватой газете «Экономическая жизнь», которая располагалась в том же доме № 16.
Здесь в 1928 году поселился писатель Сергей Буданцев с супругой. По тому времени — хоромы: отдельная двухкомнатная квартира. Писателя читали, а теперь забыли, зато гремят имена друзей, которых собирал вокруг себя этот человек. В Сергее Федоровиче
«пленяла полнота чувств, игра жизни, сверкавшая во всех его разговорах, жизнелюбие, всесторонность, огромный, совершенно неиспользованный запас душевных и творческих сил».
Андрей Платонов заходил к другу почти ежедневно. Другим гостем был Борис Пастернак. Вера Буданцева сделалась прототипом героини романа в стихах «Спекторский», Сергею же Буданцеву поэт посвятил стихотворение «Так начинают. Года в два…».
Приходили Пильняк и Фурманов. Автор «Чапаева» не поделил с Буданцевым одно название: и тот и другой написали книги под заглавием «Мятеж». Хозяин квартиры уступил и переименовал свой «Мятеж» в «Командарма» (хотя написан он был раньше!).
Тексты, как можно понять по заглавиям, были в духе времени, и все-таки в них углядели «контрреволюционную пропаганду». Буданцева отправили на золотые прииски (1938 год). Через два года он умер от голода на Колыме, в лагере «Инвалидный». Жене об этом сообщить не удосужились, она еще семь лет спустя слала покойнику письма и телеграммы («Родной Сереженька! Сегодня столько-то лет нашей свадьбе…»).
Среди других жильцов этого дома в советские десятилетия — актеры Борис Оленин, Григорий Ярон и крупный книговед Сократ Клепиков, много сделавший и для науки о Москве (библиография старинных планов и изображений города).
Дом оставался жилым до начала 1960-х.
«Ванда» и спекулянты
В начале 1960-х на месте «скупки золота, серебра, бриллиантов и часов» открылся польский магазин, манивший к себе женскую половину Москвы. Кроме духовной пищи (пластинки с Шопеном) в «Ванде» покупали неуловимые духи «Может быть» и «Быть может», пудры-помады, а еще — пластиковые пакеты «Мальборо» и настоящую американскую жвачку… как мало надо было для счастья! Правда, за этим счастьем следовало отстоять километровую очередь.
Дамы при деньгах брали духи без очереди — у спекулянтов… то есть спекулянтш. Тайное место находилось рядом с «Вандой», в том же здании. Это был женский туалет! Резон понятен: кто там может провести облаву? Да никто: женщин в милиции и сейчас мало, а 50 лет назад…
По замечательному совпадению, прямо напротив, во флигеле при ресторане «Англия», столетием раньше промышляла куртизанка Ванда — и нечаянно прославилась. В ее объятиях внезапно умер национальный герой, и пышнотелая девица получила прозвище «Могила Скобелева».
К концу 70-х и официальный магазин, и спекулянты переехали на Большую Полянку. В начале 90-х в бывших торговых залах «Ванды» устроили один из первых компьютерных магазинов. «Продвинутые» граждане приобретали здесь 286-е процессоры…
А в подворотне в те же 90-е открылся ресторан «Былое и думы» — это тот самый женский туалет, где витал дух польских духов «Может быть» и «Быть может».
В начале XXI столетия во дворе-колодце построили деревянную вышку и натянули колючую проволоку. Это был вход в музей истории ГУЛАГа, расположенный в бывшей квартире № 1.
В 2015 году музей переехал в 1-й Самотечный переулок, заняв там целый дом.
© Дмитрий Линдер. Перепечатка текстов с linder.moscow без разрешения автора не допускается.