Малая Лубянка, 16, 1904-1905, арх. В. В. Шауб
Часть текста ранее публиковалась на моем дзен-канале.
Огромный дом-сундук с двумя дворами и тремя адресами: по Милютинскому (№ 9), Сретенскому переулкам (№ 4) и улице Малая Лубянка (№ 16). Автором этого голиафа стал петербургский архитектор Вильгельм (или Василий Васильевич) Шауб — 1904-1905 годы. Шесть серых этажей, как гласит путеводитель, производят впечатление
«унылого, намеренно лишенного проявлений творческой фантазии и изобретательности муравейника».
Только удачная раскраска фасада (сделанная уже в наши дни) выручает. Винить же следует не архитектора. Первоначальный проект дома Российского общества застрахования капиталов и доходов «Жизнь» должен был стать шедевром модерна.
Не стал. Наверное, страховщики пересчитали деньги и спросили себя: «для чего в узких переулках воздвигать дворец? кто на него будет смотреть?» Действительно, с такого ракурса, как на эскизе, обозреть дом невозможно.
Зодчему пришлось наступить на горло собственной творческой фантазии и строить поскромнее.
Все еще непохоже на то, что видим мы!
Несколько лет спустя под правым куполом, напоминающим православный храм, за тройными окнами четвертого этажа, делал историю Владимир Маяковский.
«Окна РОСТА»
Как вспоминает сам поэт-художник-агитатор,
«Наступают всяческие Деникины. Пишу и рисую. Сделал три тысячи плакатов и тысяч шесть подписей».
И еще:
«Отдыхов не было. Работали в огромной нетопленой, сводящей морозом (впоследствии – выедающей глаза дымом буржуйки) мастерской РОСТА. Придя домой, рисовал опять, а в случае особой срочности клал под голову, ложась спать, полено вместо подушки, с тем расчетом, что на полене особенно не заспишься, и, поспав ровно столько, сколько необходимо, вскочишь работать снова».
Полено-подголовник лежало в доме на Мясницкой, где теперь музей, дымная мастерская — была здесь.
В течение трех бурных лет, 1919-1922, в доме работало Российское телеграфное агентство, или РОСТА. Верхний, четвертый этаж заняли полностью (вышвырнув всех жильцов). Стены квартир там проломили, целый этаж стало возможно обежать кругом, вокруг двух внутренних дворов. Оставили лишь собственный подъезд незаколоченным, водрузив на лестнице бюст Карла Маркса. «Буржуи» с нижних этажей — пусть пробираются в свои квартиры черными ходами.
Один из нескольких отделов, литературно-агитационный, занимал угол Сретенского переулка с Малой Лубянкой. Именно здесь, не покладая трафаретов и кистей, создавали плакаты — «Окна РОСТА». Отделом заправляла тройка художников — Владимир Маяковский, Михаил Черемных, Иван Малютин.
Потом продукцию тиражировали, рассылали по городам. Витрины пустых продовольственных магазинов были заклеены такими вот листами:
Трудно назвать это искусством, но оружием стоит назвать. Ибо оно работало! Это признали даже противники.
«Большевики… с выдающейся энергией, настойчивостью и искусством… гипнотизируют массы…»
«Улицы, заборы, стены, углы домов, стекла магазинов и трамваев, вокзалы во всех совдеповских городах чуть не сплошь заклеены всевозможными советскими газетами, номерами специальной стенной газеты, плакатами, лозунгами и т. д. Надо отдать справедливость… плакаты красочны, образны, метки и остроумны…»
Будем честны: плакаты выразительны, доходчивы, но остроумия в них не видно.
Роза и крест
Ночь. Февраль 1928 года. В квартире № 7 (подъезд со стороны Малой Лубянки) истошно зазвенел звонок. Чекисты пришли к «буржуазному спецу», который возглавлял управление связи и электротехники наркомата путей сообщения… но нашли дома лишь жену.
— Где Карл Чеховский?
— В лаборатории…
— В какой такой лаборатории?!
Сын Чеховского ставил опыты по парапсихологии, смог заинтересовать Институт мозга, ему позволили создать легальную лабораторию… но не сложилось. И тогда высокопоставленный советский управленец, его сын и их единомышленник — оккультист Евгений Тегер — втихаря арендовали часть подвала у жилтоварищества. Так появилась тайная лаборатория тайного ордена розенкрейцеров «Эмеш редививус». Под носом у чекистов, на Лубянке!
Что интересно, до поры это осталось тайной и для ГПУ. На хорошо законспирированный орден вышли случайно (шла обычная охота за «спецами»). С безумным удивлением оперативники теперь глядели на подвал с приборами, химическими реактивами, складом оккультных книг, архивом розенкрейцеров и револьвером.
Вадим Чеховский был тут прокуратором, Евгений Тегер — командором. Члены законспирированного ордена с разными степенями посвящения использовали тайные имена и позволяли ставить над собой эксперименты.
«В программу-максимум ордена входило строительство огромного магического Храма и города посвященных, которые обладали бы неистощимыми магическими ресурсами вплоть до достижения бессмертия.
В подвале дома на Малой Лубянке изучали влияние цветного света, наркотиков, ароматических веществ на психическое состояние человека, ставили опыты по передаче мысли на расстояние, по выходу в астрал, проводили и другие магические операции».
Эксперименты, между прочим, сделались не безобидными, и одного «сообщника» держали взаперти в лаборатории — чекисты отправили его не в тюрьму, а в психиатрическую больницу.
Начуправления красного наркомата скончался в ходе следствия. Простые розенкрейцеры попали в ссылку. Тегер, Чеховский-младший и верхушка ордена — на Соловки. Вадим Чеховский стал там подготавливать восстание (!) и был раскрыт, решил заработать пощаду, оговорив товарищей, в том числе и непричастных, но все же был расстрелян, «потянув за собой» 35 других зэков, тоже расстрелянных.
1944 год. Чудовищная история
Бывало и похлеще. Жили две подруги: Елена Зыкова и Мария Бабаева. Елена часто ночевала в доме на Лубянке и, слыша от подружки, что та накопила денег, пришла к ней в гости, пряча под пальто топор. Подруги поболтали на ночь, легли спать. К шести утра Марья Игнатьевна выбежала за хлебом, а Елена Васильевна стала выспрашивать дочку хозяйки, где деньги лежат. Маленькая девочка не знала, и ее начали резать бритвой. Девочка, истекая кровью, бросилась в уборную, ее догнали и добили топором. В этот момент вернулась мать, и началась борьба. На крики прибежал сосед, преступница умчалась, но не очень далеко. Шел 1944 год. Убийцу расстреляли.
Читаешь и приходишь к убеждению: смертная казнь за некоторые преступления — нужна.
Жильцы
16 человек расстреляли без вины в 1930-х (умерших в лагерях жителей дома никто не считал). Другие квартиранты первой половины века были известными людьми, в очерках Виктора Сорокина приведен длинный ряд имен: актриса Ираида Уманец-Райская, невропатолог Лазарь Минор, режиссер Давид Тункель, библиограф Михаил Слуховский, писатель Александр Исбах, математик и музыкальный критик Леонид Сабанеев (автор безумно увлекательных, но не особенно надежных мемуаров).
В доме-голиафе жил летчик-ас Георгий Баевский, сбивший 19 немцев. И востоковед Агафангел Крымский, овладевший то ли 30, то ли 60 языками.
А еще здесь родился и провел большую часть жизни краевед Александр Колосов. Он описал историю района в замечательной книге «Лубянский треугольник». Глубокая история соседствует здесь с личными воспоминаниями о 50- и 60-х, и книга может многое сказать о нравах на «Мархлевке» (в советское время Милютинский переулок назывался улицей Мархлевского).
Мархлевка славилась на всю Москву своими хулиганами, которые были гораздо «круче» жителей других районов и терроризировали Сретенский бульвар.
Отец мемуариста как-то раз прибил в квартире крысу, аккуратненько запаковал труп в обувную коробку и решил от него избавиться. Дорогой, проходя мимо французского храма, отец на секунду присел завязать шнурок — коробка с крысой была вмиг украдена… Можно себе представить, какое горе через пять минут ждало воришку, когда он вскрыл картонный гробик.
Метаморфозы здания
Дом получил современный вид в 1930-х, когда над четырьмя этажами нахлобучили еще два. Во время этой реконструкции должен был пропасть монументальный купол, который мы видели на дореволюционном фотоснимке. Тогда и обезличили фасад.
В начале нашего столетия провели ремонт, и жилье стало элитными. В квартирах по четыре комнаты, площадь — 130 м².
© Дмитрий Линдер. Перепечатка текстов с linder.moscow без разрешения автора не допускается.