Милютинский переулок, 18а. 1839-49, арх. А. О. Жилярди; 1948, арх. И. М. Ткач.
Дом с контрфорсами желтеет за оградой, среди крон. Знамена, звезды и орудия труда вылеплены под фронтоном и по углам, над колоннами… и все-таки опытный взгляд, скользнув по этим этажам, найдет: основа тут слишком своеобразна, чтобы быть советской.
Не церковь ли это?
Алтарь святой Эмилии
Много ли католических церквей в Москве? Зато в Милютинском переулке их было целых две. И если ныне здравствующий Сен-Луи принадлежит французам, то более просторный храм святых апостолов Петра и Павла принадлежал всем остальным. Церкви почти одновременно выстроил один и тот же зодчий, Алессандро Жилярди (на русский лад — Александр Осипович). Итало-швейцарский архитектор был кузеном и сотрудником более известного Доменико Жилярди.
В конце 1830-х развернулся спор между московскими тузами — митрополитом Филаретом и генерал-губернатором Дмитрием Голицыным. Светские власти победили, так что католической общине позволили купить землю под храм в самом сердце города. Прежняя Петропавловская церковь со времен Петра I была в Немецкой слободе: история прихода началась еще в XVII столетии.
Церковь была заложена в сентябре 1839, в фундамент поместили отчеканенные в том году золотые и серебряные монеты. Потом выросли своды, стрельчатый портал, готическая роза, башенки-пинакли и, наконец, изящный купол. Вот как вся эта радость выглядит на фотографии из альбома Найденова:
Сейчас осталась лишь одна узнаваемая деталь — контрфорсы.
Алтарей было целых шесть. Один из них, алтарь святой Эмилии, построил архитектор Михаил Быковский в память о любимой жене-католичке.
Церковь освятили в 1849 году. К этому времени Жилярди уехал в Италию (пишут, что храм достраивал Александр Шимановский). В конце XIX века какие-то перестройки произвел архитектор Август Вебер.
У входа в храм устроили полукруглую площадь, которая видна уже на Хотевском плане Москвы:
Площадь ликвидировали в 1899 году, когда вдоль переулка устроили ограду, сохранившуюся лучше, чем сам храм.
Первым церковным старостой был Фридрих Йозеф Гааз, которого еще при жизни звали святым доктором.
У Гааза нет отказа
Когда-то он был «модным доктором» у знати, заработал состояние. Однако уже в молодости Федор Гааз несколько часов каждого своего дня отдавал бедным больным. Шли годы. Врач продал нажитое имение, ткацкую фабрику, огромный дом на Кузнецком Мосту: все это шло на нужды неимущих, были возведены целые больницы. Теперь он жил в двух больничных комнатах, ездил на полуразвалившейся пролетке, для которой покупал предназначавшихся для живодерни лошадей.
Когда подвижник умер (1853 год), денег у него осталось — горстка мелочи в кармане, зато за гробом шествовало двадцать тысяч человек. Отпели доктора Гааза у Петра и Павла — в храме, который строился отчасти и за его счет.
Федор Петрович был главным врачом московских тюрем и четверть века посвятил тому, чтоб облегчить жизнь заключенных. Он, например, добился от властей, чтобы ввели «гаазовские» кандалы — более легкие и не калечащие арестанта — и на себе же их испробовал. Каждого этапированного в Сибирь доктор Гааз провожал, утешал, одаривал подарками, так что у русских заключенных появилась поговорка: «у Гааза нет отказа».
Московские поляки. Знаменитости
Храм начинался как «немецкий», но с годами доля немцев падала. К началу XX века в Москве жило 17 тысяч католиков, из них 10 тысяч были поляками, а в Петропавловском приходе эта нация преобладала абсолютно. Церковь закономерно сделалась польским костелом, а церковные дома — центром землячества.
В строении 4 разместился польский клуб с библиотекою, строение 3 было домом причта и начальной школой, 2 — женской школой, 1 — богадельней. При храме действовало мощное «Общество вспоможения бедным римско-католического исповедания», которое поддерживало неимущих и устраивало их в больницы, создало приют для девочек-сирот.
Одним из прихожан был генерал-майор и золотопромышленник Альфонс Шанявский, он выстроил тут польский клуб. Шанявский хорошо известен как создатель «Народного университета». Одним из студентов этого университета стал белорусский поэт-классик Янка Купала, который летом 1916 года в церкви святых апостолов Петра и Павла обвенчался.
Главой общины прихожан-литовцев стал живший на Покровском бульваре символист Юргис Балтрушайтис, творчество которого оценивают высоко. Набоков писал про пять великих «Б» в русской поэзии начала XX века: Блок, Белый, Брюсов, Бальмонт, Балтрушайтис…
А Ходасевича здесь окрестили.
«Поторопившись родиться, поторопился я совершить первую в моей жизни бестактность: досточтимому отцу Овельту, настоятелю польской церкви (что в Милютинском переулке), при погружении меня в купель совершенно отчетливо показал я нос. Достоверное предание о сем происшествии сохранилось в семье».
Кроме известных крещений бывали и громкие похороны. В декабре 1901 года толпы и толпы собрались перед храмом, чтобы проводить зверски убитую Ядвигу Кара и ее дочерей.
Имя убийцы с колуном недолго оставалось тайной: это был выпускник гимназии Александр Кара. Пойманный матерью на воровстве, сын зарубил ее и двух своих сестер-свидетельниц (младшей из них было семь или девять лет). В суде его защищал брат поэта Ходасевича.
От храма к руине
В октябре 1917 года в костел ворвались красные боевики — «отряд Городского района». В Милютинском было жарко: захватившие дом Феттер и Гинкель революционеры двигались на юг, к занятой юнкерами телефонной станции.
Новая власть мгновенно развернула пропаганду «всего хорошего». В Москве за год воздвигли больше монументов, чем за целый век. Скульптуры гениев ваяли из гипса и палок. Во дворе польской церкви поставили Шопена с лирой. Памятник хотели открыть 1 марта 1919 года — в день рождения композитора, но… обнаружилась одна проблема. В февральские морозы статуя распалась на куски.
Все, что принадлежало Церкви, теперь перешло в руки польского общества «Труд», организованного коммунистами. Их лидером был Юлиан Мархлевский, который выступал в здании библиотеки. После его кончины переулок переименовали в улицу… а польское общество ликвидировали (1927 год).
Сам же костел не закрывали, как это ни странно, до 30-х. Богослужения тут прекратились в 1938 году. Духовенство и активных прихожан арестовали, ценности разграбили. Сам храм намеревались сделать кинотеатром… но коррективу в этот план внесла немецкая авиабомба.
После войны от церкви святых апостолов Петра и Павла оставался лишь фундамент и часть стен.
Гипроугольмаш
В 1946 году эту руину передали Гипроугольмашу («Государственный проектно-конструкторский и экспериментальный институт угольного машиностроения»). Два года спустя архитектор И. М. Ткач восстановил, надстроил и разделил на этажи бывший костел… в качестве сталинского дома он даже неплох. Только от неоготики Алессандро Жилярди не осталось почти ничего.
И все же некая романтика по-прежнему веяла вокруг. И когда школьники, завороженные французским фильмом «Три мушкетера», начали устраивать дуэли, они выбрали вход в храм… то есть крыльцо Гипроугольмаша. Сначала обрубали ветки, потом кто-то стащил из флигеля (Спорткомитета) ящик с настоящими спортивными шпагами!
Мушкетерская эпидемия прокатилась по Москве в начале 1960-х.
Взрослые же рассказывали мрачные легенды о глубоких подземельях, связывающих старую церковь с домом акционерного общества «Россия». А чья-то домработница шептала:
«Костел он потому, что на костях стоит, там младенчиков хоронили».
Всю местность вокруг храма продолжали называть «польским двором». Судя по национальному составу расстрелянных в 1937, во флигелях действительно жило очень много поляков.
В наши дни
То что осталось от творения Жилярди, в наше время «охраняется государством», об этом теперь говорит мемориальная табличка. Внутри — банальный бизнес-центр: в начале 90-х Гипроугольмаш приватизировал все это здание, и тут как тут места лабораторий заняли арендаторы.
Приход Петра и Павла, когда-то перебравшийся под одну крышу с французскими католиками, в Сен-Луи, начал борьбу за возвращение в церковь святых апостолов. Права прихода подтверждаются российскими законами. Однако у католиков нет нужного «административного ресурса», потому тяжбы продолжались четверть века.
Разбитый на этажи храм до сих пор занимают офисы.
© Дмитрий Линдер. Перепечатка текстов с linder.moscow без разрешения автора не допускается.