На углу улицы Неглинной с Трубной площадью блестит бирюзой дореволюционный ресторан «Эрмитаж», растративший часть былой роскоши.
Волчья долина
В основе «Эрмитажа» лежит построенный в 1816 году двухэтажный дом Екатерины Соколовой, жены мелкого чиновника. В угловом здании располагалась полпивная (1820-е). Полпивом называли легкое, трехградусное пиво — вроде, невинное питье!
И все же общество, которое тут веселилось, было «не очень фешенебельным». Дворецкий из дома княгини Вяземской (Татищева) однажды поделился огорчением: у дочери подушку выкрали из экипажа… вдруг кто-то из публики промолвил:
— И что это ты, батюшка, Иван Григорьевич, раньше-то не сказал: мы бы тебе подушечку-то воротили.
Из-за ворья эти места в начале XIX века звались «Волчьей долиной».
Рядом, на месте ресторана «Узбекистан», курились бани с парой купальных прудов: для мужиков и для баб.
Старое здание (на углу):
С 1843 года и до революции собственниками участка были купцы Пеговы. Прямого отношения к трактиру «Эрмитаж» они не имели — просто сдавали владенье в аренду ресторатору Оливье и его преемникам. Предание, рассказанное Гиляровским, говорит, что ресторатор и купец сдружились на табачной почве: оба ходили на Трубную площадь к будочнику, чтоб купить нюхательный табак с бергамотом.
Салат Оливье, да не тот
«Там, где в болоте по ночам раздавалось кваканье лягушек и неслись вопли ограбленных завсегдатаями трактира, засверкали огнями окна дворца обжорства, перед которым стояли день и ночь дорогие дворянские запряжки, иногда еще с выездными лакеями в ливреях».
Воспетый журналистом храм чревоугодия открыли в 1864 году на месте допотопного «Афонькиного кабака». Возглавил ресторацию кулинар Оливье, которому пришлось из Николая стать Люсьеном, чтобы публика поверила, что он настоящий француз. Оливье потчевал гостей салатом, секрет которого в 1883 году ресторатор унес с собой на Введенское кладбище. Секрет был в специях, а в остальном рецепт понятен: рябчики, раковые шейки, черная икра, язык говяжий и так далее… в общем, на современный «оливье» это похоже, как луна на медный грош.
Здесь проедали целые имения… Вслед за дворянами в зал потянулось и купечество. Рассказывали, будто в эрмитажном «красном кабинете» слопали гениальную свинью, которая могла стрелять из револьвера и вальсировать. Купцы уговорили циркача Танти-Бондини ее продать за несметную цену… и оказались в дураках — «звезда» вновь появилась в цирке. Стало понятно: ушлый клоун выручил 2 000 рублей за ординарную свинью, которая лишь внешне походила на его питомицу.
А лихачи на площади встречали «их сиятельств» отдыхающих и с ветерком возили к Елисееву или за город, в «Яр».
Дела шли все успешнее — на рубеже веков тут проедали ежедневно по 2 тысячи рублей! Ресторан надо было расширять. В 1885-86 годах архитектор Михаил Чичагов надстроил антресоли, создал нынешний эклектический фасад и интерьеры. В 1898 году появилось электричество. В 1902 архитектор Иван Бони создал пристройки со стороны двора и зимний сад.
«“Эрмитаж” увеличился стеклянной галереей и летним садом с отдельным входом, с роскошными отдельными кабинетами, эстрадами и благоуханным цветником…»
Застолья украшали высеченные из глыб льда статуи медведей, несшие в лапах целые бадьи с икрой. Холодные закуски приплывали в ледяном корабле, который был озарен светом зеленых лампочек.
«Цветы закрывали все стены, начиная от пола до потолка зал, с большим искусством подобранные по окраске и зелени. Сирень, азалии, рододендроны, розы и между ними разные луковичные растения, с левкоями и гвоздиками, наполняющие ароматом большие залы».
На свадьбе Морозовых гости проели в «Эрмитаже» 60 тысяч рублей. Газеты возмутились: «сколько бедных можно было б накормить!». Тогда магнаты внесли столько же в Московскую управу — на благотворительность…
Нельзя, впрочем, сказать, что большинство обедающих в этом ресторане были фантастическими богачами. Ели здесь и на рубль (полторы тысячи рублей на наши деньги).
«Филиал университета»
Была у «Эрмитажа» и другая сторона. Раз в году власть в ресторации переходила к буйной, молодой, неплатежеспособной братии. 12 января белый колонный зал заполоняли синие фуражки, горланящие пьяную «Татьяну», Gaudeamus, а потом – «Дубинушку». Расчет был прост: сегодня он студент и раз в год ходит в «Эрмитаж», а завтра он – уже маститый доктор или адвокат, бывает в «Эрмитаже», как на службе.
В Татьянин день пьянствовали и профессора (своих любимчиков студенты на руках качали). Один ученый разразился речью:
— Так почему же… нам, коллеги, не выпить в наш высокоторжественный день во славу своей науки и за осуществление своих идеалов? И мы выпьем! И если кого в результате постигнет необходимость опуститься на четвереньки и поползти, да не смущается сердце его!
Согласно вывеске, то был не ресторан, а всего лишь «трактир», официанты (половые) бегали не во фраках, а в рубашках из белоснежного голландского полотна. На деле ресторация пользовалась таким успехом у образованных-европеизированных граждан, что Боборыкин пошутил: у нас-де три культурных центра в городе: Университет, Малый театр и «Эрмитаж».
Здесь бывали наши классики
Кого из знаменитостей не чествовали в этих стенах? Достоевский, Горький, Чехов, Чайковский, Сеченов, Тургенев, Римский-Корсаков…
Однажды, к вековому юбилею Пушкина, в белом колонном зале был устроен Пушкинский обед, собравший едва ли не всех литературных знаменитостей того времени. Публицист Владимир Танеев (брат композитора) проводил в «Эрмитаже» каждый месяц «профессорские обеды», собиравшие московскую либеральную интеллигенцию.
Чайковский праздновал тут (неудачную) женитьбу, Горький — удачу собственной драмы «На дне».
«Алексей Максимович ходил между столами, чокался с актерами и говорил почти что каждому: «Черти вы этакие, как вы хорошо играли». Актеры отвечали автору цитатами из пьесы».
Когда Чехов обедал с Алексеем Сувориным, у писателя пошла горлом кровь. Так в марте 1897 года тайное (чахотка) вдруг стало для всех очевидным. Антона Павловича отвезли из «Эрмитажа» в «Славянский базар», а потом в клинику. Вскоре смертельно больному гению пришлось переселиться в Ялту.
Фельетонист Влас Дорошевич, без отрыва от стакана, создавал тут свои очерки. Актер Михаил Садовский тоже совмещал приятное с полезным — пил и высматривал типажи, которым подражал потом на сцене. У корифея был свой стол. Когда актер скончался, на стене повесили табличку:
«Здесь сидел Михаил Провыч Садовский».
В 1913 году в «Эрмитаже» принимали «короля кинематографа» Макса Линдера (самый маститый из предшественников Чарли Чаплина). В ресторан-трактир он прикатил на русской тройке.
Несколько лет спустя стало не до черной икры в серебряных ведерках…
«Ибикус» и Дворец свободного искусства
1918 год. «Эрмитаж» пробовал приспособиться к новым реалиям. Дом сибаритства, переименованный в «Дворец свободного искусства», блистал балетом и поэтами. Одним из самых видных завсегдатаев сделался юный стихотворец в бархатной блузе, читавший с эстрады свои переводы из Теофиля Готье. Слушатели не знали, что русский француз — это сотрудник ВЧК, который расследовал знаменитый «заговор послов» (дело Локкарта).
Жорж Лафар — так звали поэта — вскоре был заброшен в белый тыл и стал самым опасным из разведчиков-большевиков в Одессе. Разоблачил Лафара знаменитый Сидни Рейли (прототип Джеймса Бонда), и в 1919 году красного шпиона уничтожили. Есть еще романтическая легенда: Жоржа-де погубила девушка, которая исполняла во «Дворце свободного искусства» испанские танцы. Лафар, как говорили, еще будучи в Москве влюбился в знойную танцовщицу и, услыхав вдруг о ее номере в белой Одессе, не удержался, сходил в театр и был опознан кем-то из той труппы…
Лафар стал прототипом «красного графа» Шамборена из авантюрной повести Алексея Толстого «Ибикус»…
В 1917 году в «Эрмитаже» прошло первое московское выступление Утесова.
Хлеб, крестьяне и поэты
Ирония судьбы: когда военный коммунизм довел страну до людоедства, во вчерашнем храме чревоугодия расположилась американская база АРА с хлебом для голодающих. Благотворительная организация кормила 10 миллионов человек в разных уголках России.
Все изменялось с калейдоскопической стремительностью. На смену АРА пришел нэп и возрожденный ненадолго «Эрмитаж» с показным нэповским блеском. Если поверить Гиляровскому, пресловутый «оливье» тут стали стряпать из «огрызков».
В 1923 году ресторан превратился в «Дом крестьянина» с общагой для командированных из деревень (в строении 2) и 450-местным кинотеатром «Труд» для безработных. Здесь проводились заседания суда и выходили на сцену поэты. Так в 1930 году в бывшем «Эрмитаже» выступал Рабиндранат Тагор — нобелевский лауреат из солнечной Бенгалии.
А рядом с кинозалом расположилась пивная с дощатой эстрадой. Одна из самых респектабельных пивных в Москве, ведь на столах лежали скатерти.
Новейшая история
В начале Великой Отечественной войны в бывшем «Эрмитаже» сформировали батальон ополчения, и именно отсюда уходили на фронт снайперы-героини Наталья Ковшова (из дома на Сретенском бульваре) и Мария Поливанова.
Еще в конце 30-х «Дом крестьянина» перешел в руки книгоиздательства «Высшая школа». Пятьдесят лет спустя, во время перестройки, книжники сдали в аренду часть своих помещений: в бывшем «Эрмитаже» торговали лыжами и парфюмерией. «Актовый зал и пару комнат» снимал новорожденный театр «Школа современной пьесы» (1989 год).
Несколько лет спустя в «Высшей школе» с удивлением узнали, что театр приватизировал пол здания с дворовым флигелем. Скандал был грандиозный. В фойе, у лестницы со львами, стояло неподеленное зеркало, из-за которого главный редактор с главным режиссером подрались.
Однако вход у двух хозяев был один (та самая лестница), и театр заполонили безбилетники. В разгаре спектакля люди с улицы врывались в гримерки и даже на сцену. Техническое состояние дома стало ужасающим, из-за прорытия станции «Трубная» подвалы «Эрмитажа» залило. В зимнем саду пришлось зашить гипсокартоном витражи (по слухам, это Врубель!), ибо на реставрацию не наскребли денег. Приватизированный театром зимний сад служил тогда архивом «Высшей школы», издательство забрать его не захотело, и тексты старых диссертаций уехали на помойку…
Пошла на снос часть надворных корпусов «Эрмитажа».
После советских и постсоветских десятилетий здание выглядело не слишком впечатляюще. Как писал известный журналист,
«запущенный дом на углу Неглинной и бульвара утратил нарядную башенку над крышей, из трех балконов на фасаде сохранился один без решетки. В Белом колонном зале с потолка свисают неукраденные бронзовые люстры. На стенах привяли цветы эклектики: лепнина, зеркала, статуи, резьба по дереву».
Балконы и решетки позже были восстановлены, башенка — нет.
В ноябре 2013 года сцена театра загорелась. Интерьер пострадал не только от огня, но и от противопожарных реагентов. Рухнул лепной декор, перегорели балки перекрытий, пострадал зимний сад и двусветный зал старого ресторана.
В 2015 году начались противоаварийные работы. Со стен сняли до двух десятков слоев старой краски и штукатурки. К январю 2019 реставрация удачно завершилась: памятник спасли.
© Дмитрий Линдер. Перепечатка текстов с linder.moscow без разрешения автора не допускается.