Кузнецкий Мост, 12/3с1 и с2, 1873, арх. А.С. Каминский, 1877 г.,арх. А.И. Резанов, 1883 г., арх. И.Ф. Червенко. Пассаж К.С. Попова –Джамгаровых.
Двуликий дом глядит и на Кузнецкий Мост, и на Пушечную. Два лика очень непохожи. Со стороны Пушечной улицы — неорусский стиль XIX века, с Кузнецкого Моста — неоренессансные красоты… спрятанные, как под паранджой, за вековечным фальшфасадом. Многие уже не помнят, как этот лик выглядит!
От землянки к магазину моды
На месте тесно сомкнутых домов 12, 14 и 16 при Петре I стояли разношерстные дворишки. Рядом с хоромами дворян Соловово и Вердеревских чернели избы пушкаря Меркулова и кузнеца Мосатина. Этот народ был связан с Пушечным двором: недаром мост через Неглинку назван был Кузнецким.
Когда пушкарь преставился, его вдова продала «оброчному крестьянину… деревянную землянку… за 8 рублей» (1717 год).
Домовладенья постепенно укрупнялись и постройки делались солиднее. Дворянские дворы перешли в середине XVIII века к Петру Шереметеву — богатейшему помещику России. Конечно, он не жил тут, а сдавал площади торговцам. В царствование Екатерины II Кузнецкий Мост заняли «вечные французы» с модными лавками, и имена новых собственников говорят сами за себя — Тардье, Роже…
В то время (конец XVIII века) со стороны Кузнецкого Моста построили каменный дом. Предполагают, что в подвале ныне существующего здания-пассажа (№ 12/3с1) сохранились его стены. Известно, что там есть сомкнутые и коробовые своды.
Первый российский сахарозаводчик
В начале XIX века этот дом принадлежал генерал-майору Бланкеннагелю. Егор Иванович заложил его и двести душ крестьян, чтобы взять в долг у Александра I 50 000 рублей на постройку первого в России завода по производству сахара из свеклы. Дело двинулось! Полученные сахарные горы свезли в надежнейшее место — подвал генеральского дома в Москве… кто мог предугадать, что улицу Кузнецкий Мост вновь оккупируют французы, да не те?
До дома огонь, вроде, не добрался, но сладкий товар растащили. Заводчик потрясения не пережил, и Александру I пришлось потом списывать долг с его наследницы. Коммерческий успех пришел к другому сахаропромышленнику — Мальцову из Варсонофьевского переулка.
Во времена Екатерины Егор Бланкеннагель был в числе создателей Мытищинского водопровода, потом руководил постройкой Неглинного канала… который в документах той эпохи называется «Водопроводным».
Мутная вода струилась в 40 метрах от усадьбы. Неглинку пробовали приручить и окультурить: старое русло закопали, новый водоток сделали прямым, как перст, создали каменную набережную, оградив «Водопроводный канал» красивой решеткой (1789-91 годы). Предполагалось, что окрестности реки станут
«приятным гульбищем для всех охотников прохаживаться».
В реальности охотников подстерегали «непроходимые грязи», над водами стояла вонь… поэтому в конце концов Неглинку спрятали в трубу, а над клоакой проложили улицу (1817-19 годы).
Каразины, «универсам» и «худсалон»
Дом унаследовала падчерица Бланкеннагеля — жена Василия Каразина, который основал Харьковский университет и убедил Александра I создать министерство народного просвещения. Раньше, чем в странах Запада! Мелкий чиновник осмелился подать проект, молодой Александр был в восторге и дал право автору приходить в императорский кабинет с советами.
Через три года фавор кончился. Василий Назарович еще пятнадцать лет надоедал царю с тетрадками проектов по всем государственным делам. Александр издавал указ, запрещающий Каразину писать императору, отдавал прожектера под надзор полиции… не помогало. В конце концов мечтателя на полгода засадили в Шлиссельбург.
Вернемся на Кузнецкий Мост! В 1846 году дом Каразиных выглядел вот как:
Это ближайший двухэтажный дом, правая вывеска — Дациаро, левая — Юнкер. Банковский дом «И. В. Юнкер и Ко» основал здесь универсальный магазин, в котором можно было купить почти все, от хрусталя до свечки (1831 год). Часть площадей сдавали в субаренду. Например, в «депо» одного петербургского дантиста предлагали
«зубную мастику, которая тотчас в зубе окаменевает, и коею всякий сам может запломбировать пустые зубы».
В 1876 году контора Юнкера приобретет рядом собственный дом и переедет туда.
Правая вывеска «Дациаро» — это известный «худсалон» XIX века, где продавались дагерротипы, эстампы и все для рисования. Иосиф Дациаро издал бесценные работы с видами Петербурга и Москвы (как, впрочем, и больших городов всей Европы). Из этой серии и литография, которую мы показали.
Небоскреб XIX века
В 1873 году старые здания приобрел купец Попов. Константин Семенович был магнатом-чаеторговцем и дела повел по-крупному. Он и построил дом, который видим мы.
Сначала появился трехэтажный корпус в неорусском стиле по улице Софийке (Пушечной) — проект Александра Каминского, 1873-77 годы. Каминский спроектировал и двух-трехэтажное строение 2 в глубине участка (не видно ни с одной из улиц).
К 1880 году возвели пятиэтажный неоренессансный корпус по Кузнецкому Мосту — проект Александра Резанова. Московские пятиэтажки в это время можно было перечесть по пальцам, и они казались небоскребами. Соседи № 14 и № 16 вырастут немного позже, а пока дом не имел соперников и возвышался как скала. Этот фасад
«убеждал посетителей в стабильности и авторитете фирмы».
Между Кузнецким Мостом и Софийкой (Пушечной), по проекту того же Резанова, создали галерею с остекленным потолком. Вот какова она внутри:
В XX веке то был каталожный зал библиотеки, а в XIX – торговый пассаж: «улица, заключенная в стекло». Здесь можно было погулять, заглянуть в кафе, пройти по магазинам, встретиться с друзьями, укрыться от дождя или просто перебежать с Софийки на Кузнецкий Мост.
Кругом были обувь, игрушки, галантерея, кружева, ткани, драгоценности, а еще — «базар ремесленных изделий» при Взаимно-вспомогательном обществе ремесленников Москвы (где торговали без накруток и посредников). В конце столетия в пассаже устраивали выставки Айвазовского, тут же с 1894 года располагалось «Русское фотографическое общество» с журналом «Вестник фотографии». Среди учредителей организации были такие ученые, как Жуковский, Зелинский, Тимирязев.
В 1883 году пассаж продлили до Софийки (архитектор Иван Червенко), и весь дом был достроен. В этот момент владение Попова оценивалось в фантастическую сумму — 740 тысяч рублей.
Батумский чай за 200 тысяч
Про то, как разговаривал владелец «небоскреба» с архитекторами, есть такой рассказ. Инженер Хацевич отстроил для Константина Попова усадьбу, а купец не платил гонорар — не из-за жадности, а из-за «ндрава». В конце концов его степенство снизошел и принял инженера в кабинете, свалив пачки ассигнаций на пол («вам нужны деньги? подбирайте!»). Хацевич гордо развернулся и ушел, только тогда купец зауважал его — на следующий день выслал все деньги с извинениями.
Чайный король не просто закупал в Китае свой товар, но и исследовал Поднебесную. Во время путешествий Попов собрал богатую коллекцию старокитайского искусства и устроил в собственном пассаже выставку, а потом пожертвовал эту красоту в музей Строгановского училища.
Попов же — первым у нас, в России — начал выращивать чай в промышленных масштабах. Это произошло уже на рубеже веков. Первый фунт чая со своих батумских плантаций Константин Семенович преподнес императору.
– Во сколько обошелся вам фунт чая? – спросил Николай II.
– В двести тысяч, Ваше Величество, – честно ответил Попов.
На седьмом небе у фотографа
«— Что же вы не зашли в фотографию Эйхенвальда?
— Очень высоко.
— Так есть на что посмотреть — это одна из лучших фотографий Москвы.
— Как-нибудь в другой раз зайду к Эйхенвальду».
Такой диалог приведен в путеводителе 1888 года «Прогулка по московским улицам. Заметки праздношатая». Фотографические ателье часто располагались под крышами московских зданий, то есть на вторых-третьих этажах. А тут — на пятом, дичь какая-то… Разве до него доберешься?
На четвертых и пятых этажах были и квартиры, одну из которых занимал сам Эйхенвальд и его сын Александр — молодой инженер. Со временем Александр Александрович станет физиком с мировым именем.
Чтобы провести воду на такую высоту, на крыше здания установили специальный ветряной двигатель.
Первый московский телефон и световая реклама
Над зданием выросла деревянная башенка с лаокооновым сплетеньем проводов. Провода разбегались во все стороны, от крыши к крыше. Под землю их еще не прятали.
Пятиэтажный дом, как мы сказали, был самым высоким на торговой улице центра Москвы. Вот почему именно здесь компания Александра Белла открыла 1 июля 1882 года первую телефонную станцию. На церемонию пришел сам Сергей Третьяков — городской голова. Станция стала еще и выставочным залом: «Русские ведомости» уведомляли, что желающих тут ознакомят с телефоном и его устройством.
Телефон 1880-х — это колода высотой чуть ли не в метр, с деревянным корпусом. Над качеством связи зубоскалили фельетонисты. Молодой Чехов написал рассказ «У телефона», где герой пробует дозвониться до ресторана «Славянский базар» и попадает куда надо лишь с пятого раза и то абсолютно случайно (после того как плюнул и начал названивать в другое место).
Станция-крошка заняла две комнаты на пятом этаже. Вначале абонентов было только 26, одним из первых аппаратов пользовался сам хозяин пассажа. Через четыре месяца в Москве работало уже две сотни телефонов. Абонентская плата составляла 250 рублей — это как покупать по три хорьковых шубы ежегодно. За расстояние больше трех верст от станции приходилось доплачивать.
И все же телефон набирал популярность, под крышей пассажа Попова ему стало тесно. С середины 80-х справочники указывают уже другой адрес — дом Торлецкого-Захарьина. В начале XX века, когда абонентов были тысячи, а плата снизилась, станция перебазировалась в Милютинский переулок, в специально для нее созданный дом высотой 76 метров.
Итак первая станция уехала… а на фасаде пассажа Попова появилось еще одно новшество. Это зажглась первая в Москве световая реклама. В 1885 году гирлянды электрических лампочек образовали слово «ПАССАЖЪ».
Фото 13
В банке Джамгаровых
А не устроить ли в световой галерее вместо магазина — банк?
В 1899 году банкирский дом братьев Джамгаровых выкупил у Константина Попова этот участок. С тех пор место называлось «пассажем Джамгаровых»… и, строго говоря, перестало быть пассажем, так как сквозной проход перекрыли. В галерее дворового корпуса устроили кассовый зал. Впрочем, большинство магазинов остались на месте.
В то время появилась самая поздняя деталь фасада — портик из черного лабрадорита (архитектор Адольф Эрихсон, 1906). Братья-банкиры построили на Кузнецком Мосту еще один дом (№ 18).
Армянские предприниматели оказались настолько сметливы, что продали банк вместе со зданием за 25 дней до Октябрьской революции.
Научно-техническая библиотека
После революции пассаж заняли разные учреждения: райсовет Городского района Москвы, Торгсин, Сберкасса, несколько медицинских обществ.
Нынешним поколениям запомнилась Государственная публичная научно-техническая библиотека, которая возникла в 1958 году и открылась для читателей в 1960. Как вспоминал дипломник, приходивший сюда в 1970-х,
«процесс не быстрый – пока подберешь по каталогам нужные издания, пока закажешь выдачу (на выполнение заказа уходила пара часов), пока все посмотришь, пока закажешь ксерокопии нужных страниц (вот, расценку вспомнил – 7 копеек за лист), потом получишь. В общем – весь день уходил…»
А вот — рассказ про 1980-е:
«Мне в этой библиотеке нравился процесс получения заказанной литературы по пневмопочте. Заказал по каталогу, и через 5-10 минут приходит капсула с нужным журналом или книгой».
В корпусе со стороны Пушечной по-прежнему работали магазины и учреждения. В конце 1980-х он был отреставрирован по заказу компании «Бурда моден».
Под вечным фальшфасадом
В 2005 году крупнейшую в России научно-техническую библиотеку с 10 миллионами книг решили выселить в спальный район Москвы, потому что дом на Кузнецком Мосту приглянулся компании «ООО Столичный проект». Фасад был спрятан за завесой. Впрочем, библиотека продолжала тут работать еще несколько лет. В 2013 году начался переезд на новую территорию.
Стройка века продолжается. Дом снова должен стать частично жилым. Бывший зал пассажа предполагают полностью перевести на искусственное освещение, застроив световой фонарь, чтоб появились дополнительные квадратные метры. Это противоречит закону «Об объектах культурного наследия…», по которому запрещено надстраивать памятники архитектуры (пассаж Попова — Джамгаровых — это региональный памятник). Проект строительства подземной парковки тоже вызывает вопросы у градозащитников.
Внутри сохранились дивные интерьеры, вплоть до зеркал и каминов.
© Дмитрий Линдер. Перепечатка текстов с linder.moscow без разрешения автора не допускается.