Милютинский переулок, 5с1, 1902-1908, арх. И. Г. Классон, А. Э. Эрихсон, О. В. фон Дессин.
Дореволюционный небоскреб и в наше время выше окрестных зданий. Он только на пять метров не дотянулся до Ивана Великого и далеко превзошел все московские дома, построенные до 1917 года. Правда, заснять эту готическую красоту куда как непросто…
Ученая прелюдия
В XVIII веке хозяином этого участка был венгерский эмигрант, профессор медицины Франц Керестури, который на занятиях с московскими студентами впервые начал применять микроскоп и вивисекцию. Он лечил Фонвизина и Хераскова. К его могиле до сих пор ходят венгерские врачи. Дочери Керестури, унаследовавшие дом, вышли замуж за крупных ученых-медиков.
В 1820-х участок перешел к армянскому дворянину Аскарханову. На его дочери женился (и жил здесь многие годы) Карл Ренар — крупный московский ученый-естественник. Он руководил Обществом испытателей природы и Зоологическим музеем. А в 1860-х тут снимал жилье блестящий историк Бартенев (см. дом Черткова).
По крайней мере в середине XIX века здесь стоял каменный дом. Вот как он выглядел (со стороны двора):
Здание доживало последние годы.
Телефон — в каждую квартиру!
Телефонизация Москвы началась на Кузнецком Мосту. Но срок договора с компанией Белла уже истекал, и власти города устроили «аукцион наоборот»: кто предложит самую низкую абонентскую плату, тот и победил. Меньше всех (63 рубля в год) запросил швед Ларс Магнус Эрикссон, основатель фирмы Ericsson.
По совпадению, первую очередь телефонной станции возводил архитектор Адольф Эрихсон. Но он всего лишь воплощал проект шведа Исаака Классона. Строили на бетонном каркасе, по последним технологиям. Закладка состоялась 25 июля 1902 года и была таким событием, что на церемонию пришел японский принц.
Через два года (ноябрь 1904) неоготический «донжон» высотой 76 метров освятили. Смотрите какая была красота!
Нет, не пытайтесь в наше время найти этот вид. Он просуществовал всего несколько лет. Ведь в 1907-1908 годах архитектор Отто фон Дессин выстроил по красной линии Милютинского переулка вторую очередь. Она загородила подступ к «башне», превратив переулок в ущелье.
Еще одно, иной расцветки здание с узкими окнами-бойницами воздвигли через несколько десятков лет. Это строение 2 — правее, ближе к католическому храму. Оно очень похоже и по стилю, и по вышине на историческую станцию, и я был несказанно удивлен, когда узнал, что это 1980 (!) год — умели же строить по-человечески, когда хотели…
Позднесоветский корпус — кирпично-красный, тогда как здание фон Дессина недавно выкрасили в серый цвет.
Задний, Лубянский фасад старой станции сохранил прежнюю, розовую окраску.
На фоне неба (если запрокинуть голову) можно различить готические башенки. А у подножия небоскреба, по краям гранитной арки, беседуют по телефону две скульптуры: дама улыбается, а господин рассерженно кричит.
Благодаря этому зданию телефон вошел в жизнь москвичей. Если в 1900 году наличествовало лишь три тысячи абонентов, то в 1904 — 12 тысяч, а в 1914 — уже 60 тысяч. На 1000 человек числилось 37 аппаратов: в этом отношении Москва обогнала большинство западных городов. Квартиры были многолюдны, так что на практике до двадцати процентов жителей могли получить доступ к чуду техники.
В операционном зале
В телефонную станцию вложили 34 миллиона рублей. Она являлась
«последним словом техники и строительного искусства. До сих пор Стокгольмская станция считалась первой по внутреннему оборудованию, но московская… превзошла ее во всех отношениях».
Так утверждал журнал «Нива».
Репортер «Голоса Москвы» был поражен тишиной, царившей и в машинном отделении, и в операционном зале. Телефонистки, чтобы не мешать друг другу, говорили почти шепотом, а встроенные в трубки микрофоны доносили голос барышень до абонентов.
Напомним! В это время невозможно было просто «набрать номер» — следовало позвонить на станцию и сказать: «барышня, пожалуйста, соедините меня с номером таким-то». Сидящая у коммутатора телефонистка обеспечивала связь. Боевой пост выглядел так:
Посмотришь и поймешь, что означает «чувство локтя». Гигантский операционный зал располагался наверху донжона в стиле готика. Когда станция заработала на полную мощность, то на 60 тысяч абонентов приходилась тысяча телефонисток. Можно сказать, массовая профессия…
Жизнь «телефонной барышни»
Кого могли принять на эту должность? Первым делом проверяли, не вступила ль кандидатка в брак. Лишь старшие телефонистки могли выйти замуж (с разрешения начальства), для всех остальных свадьба равнялась увольнению. Кстати, электрикам, работавшим под той же крышей, запрещалось даже подходить к сотрудницам.
Во-вторых, рост. Если телефонистка ниже пяти футов, как она дотянется до верхних линий коммутатора?
В-третьих, культура, четкая и грамотная речь. Про эти голоса стихи писали!
Неожиданный и смелый
Женский голос в телефоне.
Сколько сладостных гармоний
В этом голосе без тела!..
(Николай Гумилев)
Но главное, чем обладали эти девушки, была железная работоспособность! Корпели 200 часов в месяц — это чуть меньше, чем на средней фабрике, но муравьиный труд у коммутатора выматывал сильнее, чем работа за станком.
Зарплата — тоже из разряда «ненамного лучше среднего на фабрике»: 32 рубля в месяц да бесплатный чай… Кто написал, что это много, вероятно, плохо разбирается в московских ценах и зарплатах той эпохи.
И все-таки на рынок труда вышло множество эмансипированных барышень, доступных женщине специальностей было не очень много, и фирма Ericsson этим пользовалась.
Рассказывали, что какая-то телефонистка, флиртовавшая с миллионером, вышла за него замуж. Только шансов на такое было — как сорвать джекпот на лотерее.
На баррикадах
В октябре 1917 года юнкера с винтовками проникли в операционный зал и приказали барышням вырубить телефоны красных ревкомов. Загородили переулок баррикадами из кабельных барабанов, вход на станцию завалили мешками с мукой. И все-таки перевес сил был на стороне мятежников.
Красные били по кремлевским башням и соборам из тяжелой артиллерии. Казалось бы, самый высокий дом — тоже прекрасная мишень… но тогда, взяв Москву, большевики оставили б сами себя без средств связи. Поэтому решили обойтись «легкими силами» — пулеметом и бомбометом. Они были установлены на крыше дома «Феттер и Гинкель».
Большевики смогли взять станцию с помощью двустороннего удара. Наступать стали с обоих концов Милютинского переулка, на колокольне церкви святого Евпла устроили еще одно пулеметное гнездо. И все же юнкера оборонялись героически и сдали станцию только через три дня, когда у окруженных кончились ресурсы.
Пятьдесят лет спустя большевики повесили мемориальную доску с рельефом, она и в наши дни висит недалеко от входа.
Современность
Дом более ста лет использовали по прямому назначению. Он назывался Центральным московским телефонным узлом.
Конечно, вся «начинка» станции менялась по мере того как развивалась техника. Частично сохранилась интерьерная отделка: гранит, лепнина, плитка, лестничные ограждения, филенчатые двери, местами планировка и везде — несущие конструкции. В 2012-13 годах Московская телефонная сеть планировала капитально отремонтировать памятник.
Начавшаяся реставрация была внезапно заморожена, и станцию продали девелоперской компании. Позднее объект выставляли на продажу с перспективою устроить в нем «апартаменты». В 2020 году суд «за неисполнение в установленный срок предписания Мосгорнаследия по сохранению памятника» оштрафовал ООО «Урбан Капитал»… на 100 тысяч рублей.
«Уличный корпус явно пустует и законсервирован. На фасадах дворового корпуса частично сохраняются реставрационные леса».
Объект включен в Красную книгу «Архнадзора», тип угрозы — запустение.
© Дмитрий Линдер. Перепечатка текстов с linder.moscow без разрешения автора не допускается.