Петровка, 12с1, кон. XVIII или нач. XIX в., 1872, арх. А. С. Каминский, 1912-13, арх. В. К. Олтаржевский; Петровка, 12с2, XIX в.
Часть статьи публиковалась на моем дзен-канале
— Москвовшея! Москвошвея! Пивная! Еще парочку! — кричало существо: уже не Шарик, но еще не Шариков.
Это в экранизации. В повести такой фразы нет. Впрочем, Булгаков намекнул, что «Москвошвея» действительно слетала с языка человекопса. Из дневника доктора Борменталя:
«Впервые, я должен сознаться, видел я этого уверенного и поразительно умного человека растерянным. Напевая по своему обыкновению, он спросил: “Что же мы теперь будем делать?” И сам же ответил буквально так: “Москвошвея, да… От Севильи до Гренады. Москвошвея, дорогой доктор…”. Я ничего не понял. Он пояснил: “Я вас прошу, Иван Арнольдович, купить ему белье, штаны и пиджак”».
Эта организация существовала и в реальности — на архимодной Петровке. Правда, не «Москвошвея», а «Москвошвей».
Доходная усадьба
Бежевый трехэтажный дом с проездной аркой и огромными витринами имеет двухсотлетнюю историю. Он появился на рубеже XVIII и XIX веков как правый флигель усадьбы в стиле классицизм. Главный дом в глубине парадного двора — № 14с1, а пара симметричных флигелей — № 16 и 12с1. Все это было двухэтажным, с портиками и фронтонами, и выглядело так:
Похоже на дворянское гнездо, только очень богатое, правда? На деле это — архаичные доходные дома! Нижние этажи обоих флигелей были рассчитаны на магазины, а через арки ввозили товары. На верхних этажах, имевших галерейки со двора, часто квартировали магазинные хозяева.
Этот участок выделился из огромного владения графа Ивана Воронцова. Собственником стал купец де Форж, а с 1808 года — дворяне Раевские. Однажды мать семейства, умирая, разделила три постройки между детьми. Так, в 1841 году, появилось три отдельных «дома», которые еще через полвека получили нынешние номера: 12, 14 и 16.
Все эти здания сохранились, но безбожно, до неузнаваемости перестроены.
Тургенев и фотографы
Хозяйкой Петровки, 12 стала дочь-Раевская, в замужестве Кашкарова. В доме находилась фотостудия «Париж», которую в 1864 году приобрел мастер Михаил Панов. Именно здесь в апреле 1867 появилась фотография Тургенева. Иван Сергеевич так сказал о ней:
«Из всех моих фотографических портретов художественнее и выразительнее этого я не имел».
Панов обрадовался и (с этой цитатою) дал объявление в газете: налетайте, продаю Тургенева в любом формате — от большого листа бристольской бумаги до визитной карточки. Чуть позже предприимчивый фотограф тут устроил выставку фотопортретов знаменитостей.
В 1870 году ателье Панова съехало, но его место скоро заняла студия Александра Эйхенвальда. Фотохудожник здесь квартировал и растил сына, который сделается широко известным физиком, товарищем Петра Лебедева. Другие дети в творческой семье вырастут художниками, архитекторами и консерваторскими профессорами. Дочь Маргарита станет одной из первых Снегурочек (главная роль в одноименной опере Римского-Корсакова по пьесе-сказке Островского). С легкой руки Александра Николаевича Снегурочка и превратилась в дочь Деда Мороза, в аутентичном фольклоре она — малоизвестный маргинальный персонаж, вроде ожившей снежной бабы.
В 80-х Эйхенвальды переехали в пассаж Попова. Этот фотограф первым в Москве начал проводить съемки при свете электричества.
Витрины и пилястры
В 1872 году архитектор Александр Каминский надстроил над флигелем третий этаж и оформил фасады по-новому. Во всех простенках распустились капители ионических пилястр, а под карнизом — розетки.
Сорок лет спустя почти все это принесли в жертву мамоне. В 1912-13 годах архитектор Вячеслав Олтаржевский растесал окна нижних этажей, превратив их в огромные витрины. Только на третьем остались обрубки пилястр, короткие до нелепости…
В витринах размещались нотный магазин Василия Бесселя (разграблен в 1915 году из-за того, что давно умерший нотоиздатель носил нерусскую фамилию) и магазины модных товаров, дамских нарядов, мужского платья, мужских шляп.
Модная традиция продолжится и в советский период.
«Примус!.. Признание Америки!..»
1923 год — это то время, когда девочка-подросток могла стать во главе целого предприятия. Деве исполнилось 16, ее звали Ольга Сеничева. Предприимчивая Ольга убедила главу «Москвошвея» — так назывался трест швейной промышленности — дать ей кредит, место и ткани, конфискованные у «буржуев». При этом комсомолку попросили подыскать себе «солидного мужчину» в заместители. Мужчину звали Кащенко (сын психиатра). После замужества создательница ателье сделается Сеничевой-Кащенко.
«Ателье мод» расположилось в том же здании, где и выставочный зал «Москвошвея»: Петровка, 12. Когда шторы раздвинулись, прохожие увидели в витринах манекенщиц, разодетых в бархат и парчу. А шел, заметим, 1923 год. Несколько лет народ не видел ничего, кроме разрухи…
Движение по Петровке и Столешникову было вмиг парализовано. Двадцать минут спустя через завороженную толпу протиснулся начальник московской милиции и велел зрелище прекратить.
«Закрыли занавеси. Народ не расходился. Спорили – живые были женщины на витринах или куклы… Повесили табличку: “Демонстрации больше не будет”, – стоят… Еще потом целую неделю народ не отходил от витрин: а вдруг снова что-нибудь покажут».
С этого времени слово «Москвошвей» знала в столице каждая собака. Оно и отпечаталось в мозгу пса Шарика, а потом вырвалось наружу, когда Шарика очеловечили.
«Особенный интерес к демонстрации мод проявляли мужчины. Нередко они отпускали пошлые замечания… А торгующие папиросами мальчишки, комментируя происходящее за окном, декольте называли «дикотой»».
Дальше — больше! Сеничева придумала рекламу-карнавал.
«По Тверской двигались открытые кареты, запряженные шестерками лошадей, управляемые кучерами, в которых сидели одетые по последней моде артисты».
Серый кардинал советской моды
Шестнадцатилетняя директриса продолжала кипучую деятельность. Работал демонстрационный зал в доме 12. В «Ателье мод» был замечен нарком Луначарский и королева оперы Антонина Нежданова, которая (внезапно) выступила в роли модели! Тут стали выпускать первый советский журнал мод «Ателье» — с ним начали сотрудничать Борис Кустодиев, Кузьма Петров-Водкин, Игорь Грабарь, Константин Сомов, Вера Мухина…
Душой нового ателье сделалась легендарная Надежда Ламанова — самый востребованный русский модельер эпохи. Она и создавала новые модели. К несчастью для себя, Надежда Петровна вышла из мастериц в хозяйки еще в 1880-х, приобрела дом на бульваре, стала «классовым врагом»… и в 1919 году загремела в Бутырку, откуда ее лишь через два месяца вытащила жена Максима Горького. В 1920-х «буржуазные спецы» были в тени. На деле вклад Ламановой в развитие советского костюма трудно переоценить.
В 1925 году Ольгу Сенчину уволили, а ее лучших мастеров разогнали. Ателье сохранилось и долго потом обшивало номенклатуру, но уже не представляло собой ничего выдающегося.
Рядом располагались нотный магазин, букинистическая лавка и вегетарианская столовая «Отдохни от мяса».
А пресловутый «Москвошвей» работает и в наши дни под маркой «Большевичка» —там пошита униформа и для участников парада Победы, и для первых метростроевцев. Когда коммунизм умер, фабрике дали парадоксальное название: «Московское открытое акционерное общество «Большевичка»».
И она давным-давно потеряла связь с Петровкой.
В сторону современности
На фотографиях 1960-х наблюдаем театральную кассу и поликлинику.
Здесь же десятки лет работал широко известный худсалон, его закрыли только в 2010-х. Уже в наш век дом относился к Высшей школе экономики. Каждый владелец менял интерьер, так что от старой планировки сохранилось лишь расположение трех лестниц. В центральной части здания есть неработающий «лифт-призрак». Только чердак за сто лет мало изменился и двухсотлетние своды в подвале.
Окна на левой стороне заложили несколько лет назад, по требованию прокуратуры, занимающей дом 14.
Домик во дворе (№ 12с2)
Сквозь арку фасадного здания можно пройти во двор — так начинается не всем известная тропа в сторону улицы Неглинная. В начале этого пути мы видим двухэтажный флигелек, северная сторона которого покрыта рустом (12с2). Тот редкий случай, когда дворовая постройка выглядит нарядней, чем фасадная.
Материалов, связанных специально со строением 2, мне не попадалось. Однако его возраст очевиден: не моложе середины XIX века. Действительно, я нахожу этот домик на Хотевском плане Москвы (1852 год) и, с меньшей степенью уверенности, на плане 1817 года.
© Дмитрий Линдер. Перепечатка текстов с linder.moscow без разрешения автора не допускается.