Неглинная, 14с4, 1894-96, арх. Б. В. Фрейденберг, С. М. Калугин, В. И. Чагин
Все началось с коварного амура. Между певицей Елизаветой Урановой и актером-комиком Силой Сандуновым вспыхнула страсть. Однако на пути артистов встал толстяк и греховодник Безбородко, руководивший иностранными делами империи. Всесильный граф положил глаз на девушку, театральное начальство начало преследовать влюбленных, и тогда… певица бросилась к ногам Екатерины II. А государыня благоволила к девушке, даже дала ей фамилию в честь недавно открытой планеты Уран.
14 февраля 1791 года артистов обвенчали. Екатерина одарила бриллиантами невесту и уволила директоров императорских театров. Несколько дней спустя, глядя на ложу с посрамленным Безбородко, Елизавета Сандунова пела:
Престаньте льститься ложно,
И мыслить так безбожно,
Что деньгами возможно
В любовь к себе склонить…
Деньги не в силах породить любовь, но, к сожалению, могут ее разрушить. Актеры переехали из Петербурга в Москву, выгодно продав бриллианты – дар императрицы. Эти средства были вложены в Сандуновские бани, работавшие с 1808 года на мытищинской воде. Кончилось тем, что Сандуновы из-за этих бань рассорились и разошлись. А по другую сторону Неглинной подрастал бастард Силы Николаевича. В процессе развода супруга смогла отвоевать в собственность бани, которые могли бы теперь называться не Сандуновскими, а «Урановскими».
Весь банный комплекс — почти гектар — сдали на корню вышедшим из крепостных предпринимателям Ломакиным, или Ламакиным (1811 год). Через полстолетия Ломакин-внук уже владел огромным домом на Неглинной (№ 4). Судя по заявлениям мемуаристов, роскошь в «старых» Сандунах не шла в сравнение с тем, что появилось позже, на исходе XIX века. Хотя московский губернатор Владимир Долгоруков еще в старом здании мылся из серебряной шайки.
Эти дома, в которых побывала «вся Грибоедовская и пушкинская Москва», до нас не дошли.
С 1869 года Сандуновскими банями владел ловкач-негоциант Иван Фирсанов, который заработал миллионы на вырубке лесов и спекуляции дворянскими усадьбами. Единственную дочь, Веру Ивановну, он так любил и холил, что в 17 лет девица поспешила выйти замуж за нелюбимого банкира Владимира Воронина, только бы выскользнуть из под душной опеки.
А через год Фирсанов умер, Вера Ивановна стала наследницей бешеных миллионов. Первый свой миллион дама потратила на развод с первым, нелюбимым мужем. Развод, по законам империи, можно было оформить, если доказана измена одного из супругов (который терял право вступить в новый брак). Вера Ивановна дала Воронину большие деньги, чтобы тот признал себя изменником.
Потом молодая, красивая миллионерша ударилась во все тяжкие. Ходили слухи об «афинских ночах» с минимумом одежды на участниках и о бесчисленных романах Фирсановой (например, со звездой Малого театра Павлом Ленским).
В конце концов, Вера Ивановна вышла за блестящего офицера Алексея Ганецкого и, ослепленная любовью, подарила ему Сандуновские бани и еще многое другое. Алексей Николаевич решил перестроить Сандуны на современный лад, изучил «банную» литературу, изъездил Европу…
Все восемнадцать старых зданий снесли одним махом. Новое — возводили трое зодчих (1894-96 годы). Характер у Ганецкого-заказчика оказался настолько скверным, что архитектор Борис Фрейденберг бросил проект, и Сандуны достраивали Сергей Калугин с Владимиром Чагиным.
Так появилась роскошь, сохранившаяся до сих пор, с колоннами из каррарского мрамора и раздевалками в стиле французских Людовиков. Помыться можно было и за 5 копеек, и за 5 рублей, но комфорт царствовал везде. Шаляпин в этих залах пел «для удовольствия» и называл Сандуны «Царь-баней». Федор Иванович считал, что Сандуновский пар влияет благотворно на его голосовые связки. Здесь же бывали Максим Горький и Сергей Рахманинов.
Впрочем, в случае с Шаляпиным неясно, об основном ли корпусе шла речь или о «номерных отделениях» (см. стр.1) по другую сторону проезда. Там была элитная часть бань, в которой видели даже великих князей. Однако «номерные» интерьеры не дошли до нас.
Вернемся в главный корпус! Вот что сообщает иллюстрированное дореволюционное издание:
«Вестибюль отделан в стиле рококо и украшен растениями. Через арку — вход в раздевальню. Эта комната в строгом готическом стиле. На одной из стенок находится мозаичная картина работы художника Фролова. Налево идет ряд узких разноцветных окон, под ними устроены небольшие кабинетики вроде вагонных купе для раздевания. Посреди комнаты расставлены мягкие диваны, а направо находится камин. При раздевальне имеется читальня в стиле ренессанс и парикмахерская… За раздевальней следует Желтая гостиная, предназначенная для некурящих…В мыльной комнате три ванны и шесть душей разного давления и температуры. Вторая мыльная повышенной температуры и с душем Шарко… Также есть Ирландская сухая баня и горячая русская парильная…»
Все в этих залах было свое: отдельный водопровод с насосной станцией в Курсовом переулке, третья в Москве электростанция, собственная библиотека-читальня и музей. Когда короновался Николай II, из Сандуновских бань — Кремль освещали! У городской электростанции на Большой Дмитровке недоставало мощности.
14 февраля 1896 года «дворец чистоты» был освящен и открыл двери для народа… А потом обогатившийся Ганецкий стал проматывать свое добро, колесил по Европе, завел роман с другой женщиной. Обманутая Вера Ивановна затеяла второй развод.
Казалось бы, отписав участок с банями на имя мужа, миллионерша не имела шансов получить его обратно. Однако это дело повел гениальный адвокат Плевако. Федор Никифорович уцепился за статью 974 Законов гражданских:
«Дар, принятый тем, кому он назначен, к дарителю не возвращается; но если принявший дар учинит покушение на жизнь дарителя, причинит ему побои или угрозы, или вообще окажет ему явное непочтение, то даритель имеет право требовать возвращения подаренного».
Плевако указал, что измена супруга — это и есть «явное непочтение», а значит, подарочек можно вытребовать обратно. Потом за барышню вступился великий князь Сергей Александрович, написавший министру внутренних дел Сипягину…
Кончилось все разводом и девичьей фамилией. Ганецкий возвратил Фирсановой Сандуновские бани и отправился искать новых приключений в англо-бурской войне. По слухам, сумма «отступных», которые получил бравый офицер, составила круглую сумму: миллион.
В общем, история Силы и Елизаветы Сандуновых 80 с лишним лет спустя повторилась в деталях.
Для сравнения: весь Сандуновский квартал приносил 113 тысяч рублей годовой прибыли. Там, рядом с банями, красовался и доходный дом, в котором жила и хозяйка, и квартиранты. Среди последних, кстати, был Чехов, который жаловал и в Сандуны.
Конечно, эти стены помнят не одного Антона Павловича. Некий тифлисский адвокат ждал, когда освободится банная кабинка… дверь распахнулась, и оттуда появилась чья-то бородища. Выходя, хозяин древней бороды сказал ожидающему: «Не угодно ли-с?», и вдруг адвокат узнал старца — это был Лев Толстой. Вновь и вновь пересказывая встречу в Сандунах, адвокат прожужжал всем уши, и к нему, как банный лист, прилипла кличка Неугоднолис.
Ганецкому не пошел впрок и миллион — он вновь запутался в долгах и застрелился. Фирсанова не бедствовала, и вскоре те же архитекторы (Калугин с Фрейденбергом) выстроили для Веры Ивановны Петровский пассаж. На ее средства была создана и подмосковная платформа Фирсановка. Наученная горьким опытом миллионерша более не выходила замуж.
Прошли десятилетия. Рассказывают, что у пожилой дамы из «бывших» осталась только комнатенка в коммуналке. Голос Шаляпина уже не раздавался в Сандуновских банях: гениальный бас уехал за рубеж. Однако певец не забыл о Фирсановой. Федор Иванович собрал все документы и заплатил деньги, чтобы старушке дали выехать в Париж.
Бани же никуда не делись и пользовались в СССР народной популярностью. Благо, и ванны были не у всех. Про этот дом даже стихи писали!
Сандуны!
Сандуны!
Праздник чистый, банный,
всю неделю жданный!
Пахнет домовито
мыло духовитое.
Не парная —
Олимп!
Лист березовый прилип!
Березовый лист плохо склеивается с Олимпом… впрочем, много ли в Москве домов, про которые сложили стихи, даже средненькие?
О Сандунах еще слагали фельетоны. В начале 1960-х в газете напечатали о двух знаменитых актерах, которые безбожно напились, кидали в бассейн кильку, предназначенную для закуски, и тут же, вжившись в роль тюленей, заныривали и ловили рыбу ртом.
Бани с Неглинной не увидишь, они находятся в двухэтажном здании по Сандуновскому и Звонарскому переулкам. Там можно и сейчас взглянуть на роскошь XIX века. В Сандуны ходят не только париться, но и на экскурсии!
Здесь есть и рококо, и готика, и мавританский зал с арабесками и вязью, где арабисты могут прочитать: «Нет победителя, кроме Аллаха».
Имеются и новодельные участки, но, как говорят экскурсоводы, три четверти всех интерьеров сохранилось с XIX века.
Еще есть Сандуновские легенды: например, столб между двух мавританских арок, к которому привязывали пойманных с поличным, чтобы каждый проходящий мог ударить. Оттого многие воришки были (якобы) забиты до смерти.
Одна из лавок хранит крохотную мемориальную табличку с надписью:
«Здесь мылся Человек, идущий в ногу со временем».
Имеется в виду Владимир Маяковский! Рассказывают: это — персональная скамья, которую перемывали перед приходом поэта (Маяковский был маниакально чистоплотен).
Тут и там попадаются доски с фотографиями не настолько интересных, современных знаменитостей.
А есть еще помпейский зал, в котором между белоснежными колоннами белеет господин водной стихии — Посейдон. Статуя — новодельная, до революции там находился настоящий царь морей:
В советские десятилетия Посейдона свергли с трона, заменили пионером (в 1950-х школьники в этом бассейне сдавали ГТО). Потом появилось два мальчика, державшихся за ручки, а еще позже — единственная дама в мужском отделении бань.
Здесь, в голубом бассейне, снимали сцены эйзенштейновского фильма «Александр Невский», где под закованными в броню рыцарями ломается лед (сделанный из пластмассы).
Штормящее Черное море «Броненосца Потемкина» тоже снимали в Сандунах.
© Дмитрий Линдер. Перепечатка текстов с linder.moscow без разрешения автора не допускается.