Сретенский переулок, 1с1, XVII или XVIII век
Там, где Малая Лубянка упирается в коротенький Сретенский переулок, желтеет двухэтажный дом с нарядными наличниками. Фасад имеет легкий изгиб (так строили в старину), а правый угол здания заходит за красную линию переулка — так строили в глубокую старину!
Верхние окна украшают броские наличники «с раковиной». Эту черту необарокко (или неорококо) встречаешь на фасадах второй половины XIX века: очень похожие детали есть у дома Черткова с его лубянским флигелем.
А 250 лет назад мы здесь, наверное, увидели б и настоящее барокко! Ибо палаты стары.
Романюк вскользь отметил
«двухэтажный дом, который показан на планах XVIII в., но, может быть, он значительно старше».
Вот наш красавец на плане Горихвостова (1768, составлен по материалам 1730-х-1750-х)
Когда же появился домик?
До Петра
В учетной карточке памятника архитектуры читаем:
«Главный дом городской усадьбы Балк-Полевых, Порецких, Толстых, 1670-1760-е гг., 1-я половина XIX в. Здесь в 1760-1770-х гг. бывал поэт В.И. Майков, в 1837-1847 гг. жил и работал скульптор С.П. Кампиони».
Краевед Александр Можаев пишет, что собственными глазами изучал здесь кладку XVII века.
Однако кирпичи — молчат. Письменные источники, способные поговорить о людях, связанных с палатами, появляются после Петра.
Близ царя — близ смерти
Хозяевами (и с высокой вероятностью, жильцами) были Балк-Полевы — придворная семья. Генерал Федор Балк женился на Матрене Монс, сестра которой Анна была фавориткой Петра I, а брат Виллем — фаворитом Екатерины I. Узнав об этой неприятности, Петр I отрубил Виллему Монсу голову. И повелел, заспиртовав, хранить ее в Кунсткамере (впрочем, быть может, заспиртованная голова — только легенда).
Супруга Балка, Монсова сестра, отделалась пятью ударами кнута. Однако смерть Петра освободила от опалы Федора Николаевича, и в 1730-х он был губернатором Москвы, а сыновья, Балк-Полевы, служили камергерами.
Один из двух братьев Балк-Полевых (Петр или Павел?) должен быть хозяином палат.
Их сестра Наталья Лопухина состояла статс-дамой при Елизавете Петровне и, по болтливости, позволила себя впутать в интригу, известную как «бабий заговор» (1743 год). Эти события были обыграны в фильме «Гардемарины, вперед!»
Вырвав язык и наказав кнутом, Наталью Федоровну упекли в Селенгинск. Однако ссыльная каким-то образом вновь научилась разговаривать и, пережив императрицу, возвратилась из Сибири. Похоронена в Москве.
Сами Балк-Полевы опять не пострадали!
Толстые, Майков и Фонвизин
В середине XVIII века усадьба принадлежала бригадиру Дмитрию Порецкому, а с 1760-х — другому бригадиру, обер-полицмейстеру Москвы Василию Ивановичу Толстому. Шурином Толстого был еще один Василий Иванович — Майков, служивший в тот момент московским вице-губернатором («товарищ губернатора»). Майков считался одним из лучших российских поэтов. Читателям уже надоел пафос, и в пародиях Василия Ивановича чувствовался свежий ветерок. Впрочем, ближайшие потомки нашли сатирика «грубым» и низвергли с пьедестала.
Предполагают, что Майков бывал в этих стенах.
Дочка Василия Толстого выйдет замуж за директора Московского университета Павла Фонвизина (брат драматурга), а один из внуков — Владимир Толстой — сделается декабристом.
Сам бригадир Толстой в конце 1770-х продал усадьбу купцам.
Скульптор Кампиони
С 1817 года усадьба принадлежала купчихе Марии Нальчини, а потом перешла к ее родственнику, Кампиони (на кладбище обеим семьям принадлежит общий участок). Сантино Кампиони был весьма известным скульптором и украшал соседний храм святого Людовика.
Кроме того, Сантин Петрович создавал барельефы для лучших в городе гражданских зданий — это, например, губернаторский дом на Тверской. Или, предположительно, Опекунский совет на Солянке.
До 1826 года Кампиони жил и работал в Тверском архиерейском подворье (Кузнецкий Мост, 17), а в 1834 мастерская переехала «в дом господ Пушкиных» на Большой Дмитровке. Русский итальянец мог творить в нашем переулке в промежутке между этими датами.
Муза Серебряного века
В 1850-х домом владел известный купец Отто Левенштейн, державший дамский магазин (Кузнецкий Мост, 20). Предприниматель коллекционировал картины и помогал молодым художникам, после смерти его бизнес продолжила вдова. Их дочка Маргарита Мамонтова сделалась модисткой поневоле: ее супруг залез в долги, пробовал отыграться в Монте-Карло и спустил остатки состояния, потом — спустил курок.
А Маргарита Оттовна осталась с двумя маленькими дочками без средств, и жизнь заставила все превозмочь. Ее белошвейная мастерская сделалась одной из самых фешенебельных в Москве.
Дочь Маргариты Мамонтовой — еще одна Маргарита — выйдет замуж за Михаила Морозова — сына миллионерши с Воздвиженки. На рубеже веков она будет хозяйкой знаменитого салона и музой Андрея Белого. В особняке Маргариты Кирилловны на Смоленском бульваре побывает чуть ли не вся интеллектуальная Москва.
Дальнейшая история участка
В 1898 году владение принадлежит известному стеклозаводчику князю Александру Оболенскому (меценат и вице-председатель Русского музыкального общества). Но уже год спустя Александр Дмитриевич продает участок Московскому торгово-строительному акционерному обществу.
Слева от древнего особняка уже давно стоял дом № 22 по Большой Лубянке, но правый угол усадьбы, у Милютинского переулка, оставался незастроенным. И вот Владимир Владимирович Шервуд выстроил для общества доходный дом. Старинный особняк оказался в его тени.
Иногда двухэтажный домик связывают с именами Ильфа и Олеши, но, скорее всего, это ошибка: большинство краеведов указывают на угловой дом № 22 (который теперь уничтожили и заменили новоделом).
В советское время в палатах, кажется, не произошло ничего достопамятного. Старожил вспоминает, что в 1950-х тут был хозяйственный магазин, в котором продавали керосин для примусов…
Почти снесенные палаты
А в середине 90-х древний дом почти разрушили… Как вспоминает Александр Можаев,
«пока заметили — было уже снесено все, кроме полутора наружных стен и подвала. Подвал тоже собирались выгребать, но побоялись тормошить коммуникации».
До наших дней дошел сводчатый подвал и фасадная стена, по кладке которой можно было прочитать
«лопатки, поребрики и фрагмент киота».
Натурное исследование показало, что этот дом, скорее всего, состоял из двух построек середины XVII века, несколько десятков лет спустя два здания были объединены. Фасадная стена конца XVII века оказалась «поздней» частью палат.
Фасад с подвалом сохранили, а дворовая часть дома — новодел.
© Дмитрий Линдер. Перепечатка текстов с linder.moscow без разрешения автора не допускается.