№ 7с2, середина XVIII века, перестроен в XIX веке.
«дом… изуродован перестройкой, благородные его линии утонули в обильной безвкусной лепнине…»
Так писал советский краевед еще в 80-х. Не был ли он слепым? По-моему, небесно-синий особняк с атлантами – один из самых красивых в Москве.
Тут располагалась не только легендарная библиотека, но и один из центров культурной жизни нашего города. Неудивительно, что о доме Черткова написана целая книга и горы статей.
Впрочем, в истории дворца остается много непонятного.
Палаты петровской эпохи?
Ядро усадьбы – древняя, центральная часть дома, без крыльев. За нею прячется целый квартал позднейших зданий (про них – отдельные статьи), но нас сейчас интересует возраст этого центрального ядра. Вот разброс мнений: конец XVII, начало или середина XVIII века, даже 1780-е.
Считается, что крупное домовладение сложилось тут в XVI столетии и относилось к боярам Волынским – потомкам князя Дмитрия Боброка Волынского, прославившегося на Куликовом поле.
Потомок Чингиз-хана с русским именем Иван Васильевич и громким титулом «царевич» владел усадьбой в 1716 году. Он был праправнуком сибирского хана Кучума, битого Ермаком. Отец и дед царевича Ивана уже правили в «царстве Касимовском». Так называлось татарское владение на берегах Оки, вассальное Русскому царству. Этот удел был упразднен в 1681 году, но последний представитель рода даже в документах XVIII века назывался «Касимовским царевичем».
Иван Васильевич скончался около 1728 года, и его двор перешел к князю Алексею Долгорукову – всесильному воспитателю Петра II. Такую должность этот бесталанный человек получил от всесильного Меншикова. Талантов все-таки хватило, чтобы ткнуть покровителю в спину ножом, настроив против него маленького императора. И Меншиков окончил дни в Березове, где даже медведи мерзнут.
Царя князь Алексей Григорьевич не воспитал, а развратил, избаловал, сдружил со своим сыном-выпивохой и красивой дочерью. Свадьбу назначили на 19 января 1730 года, но появилась одна проблема. В ночь на 19 января жизнь императора-подростка унесла черная оспа.
Правившие страной «верховники» пытались ограничить власть новой императрицы Анны Иоанновны, и только Алексей Долгоруков – не пытался. Он вообще был против ее восшествия на трон. И когда Анна справилась с вельможами, князь Долгоруков укатил в Березов – туда, где мерзнут кости Меншикова – и окончил там свои дни.
Дома опального с его пожитками переписали – ему принадлежал дом на Тверской, где, собственно, и жили Долгоруковы, и двор «касимовского царевича» с 16 деревянными избушками, крытыми дранью или гонтом. Владение было доходным: избы служили «съемными квартирами» для посадских людей. Так – в монографии Ю. А. Тихонова «Мир вещей в московских и петербургских домах сановного дворянства».
Скорее всего, никаких «палат конца XVII века», о которых пишут краеведы, не было.
Когда же появился дом Черткова?
При Салтыковых
В 1768 году было начерчено два самых старых плана Москвы «до дома». На одном мы видим каменное здание с парой крыльев и курдонером, на другом – пустоту. Тут никакой загадки нет: данные для этих планов собирались и устаревали в течение десятков лет. Большой каменный особняк могли выстроить и в 1730-х, и в 1740-х, и в 1750-х.
В 1742 году хозяином усадьбы был Николай Петрович Салтыков – помещик 4 тысяч душ и президент Мануфактур-коллегии (как бы сказали в наши дни, «министр легкой промышленности»). Он или его вдова Анна Яковлевна возвели тот дом в стиле барокко, который мы лицезрим.
Тот, да не тот! Теперешний декор создан веком позже. Это уже не барокко, а необарокко. Точнее, неорококо.
Возможно, в промежутке был еще период классицизма. При втором поколении Салтыковых московский архитектор Семен Карин заново построил два новых крыла и перелицевал центральный корпус (1787-88 годы).
В начале XIX века Мясницкую расширили, крылья дома сломали и устроили на их месте отдельные флигели. В 1812 году эти кварталы не горели. Пишут, что в здании провел две ночи Наполеон – легенда, не подтвержденная источниками.
До 1831 года дворцом на Мясницкой владела внучка основателя усадьбы, вышедшая замуж за еще одного Салтыкова. Тот был в отставке с 22 лет в крошечном чине штаб-ротмистра. Шел слух, что молодой гвардеец похвалялся, будто бы император Павел I – это сын его полного тезки и двоюродного дедушки, Сергея Васильевича Салтыкова, а император разъярился-де и повелел «по-родственному» высечь офицера. После такого унижения нельзя было остаться в гвардии и потому-де Салтыков подал в отставку.
Богатая чета жила не на Мясницкой, а на Малой Морской в Петербурге. Сергея Васильевича и Александру Сергеевну там навещали Пушкины. 17 ноября 1836 года на балу у Салтыковых объявили о помолвке Дантеса с Екатериной Гончаровой. А сразу после Рождества на другом салтыковском балу была замечена Наталья Николаевна, которую упрашивали повлиять на мужа, чтобы тот пошел на мировую с Дантесом.
Пушкин в доме Черткова
«На днях звал меня обедать Чертков, приезжаю – а у него жена выкинула. Это нам не помешало отобедать очень скучно и очень дурно».
Так написал поэт супруге в мае 1836, когда был в Москве последний раз. Речь идет о нашем доме на Мясницкой, который перешел (пятью годами ранее) от Александры Салтыковой – к Александру Черткову. На днях этот библиофил подарил Пушкину свой свежеизданный двухтомник «Воспоминания о Сицилии». Скажу, что книга увлекательна, и автор – неплохой рассказчик!
И все же о Черткове поэт пишет холодно. Если жена Александра Сергеевича была из Гончаровых, то жена Александра Дмитриевича – из Чернышевых. Обе фамилии делили большое село Ярополец, в котором сохранились две усадьбы: «Ярополец Гончаровых» и «Ярополец Чернышевых». Хозяева не всегда жили по-добрососедски.
И все же трудно усомниться в том, что Пушкин – один из самых интеллектуальных представителей своей эпохи, поглощавший ежегодно сотни книг – посетил в тот день знаменитую Чертковскую библиотеку.
Здесь начиналась «Историчка»
Хозяин от рождения был фантастически богат. В поместьях у братьев Чертковых жило 14 тысяч душ (и в их числе крестьянин Егор Чех – дедушка Антона Павловича Чехова).
Один брат, Николай, на свои деньги основал кадетский корпус, другой, Иван, стал «основателем Сбербанка» (написал первый устав сберкасс), а самый старший, конногвардеец Александр Чертков, рубился в 1812-14 годах с французами, а выйдя в отставку, отправился в Европу снова – за наукой.
«У богатого человека есть обязанность употребить избыток своих доходов не на дорогостоящие забавы, а на что-нибудь лучшее и полезнейшее для их отечества»,
писал Александр Дмитриевич из Италии.
Он начал изучать этрусков, ошибочно считая их родней славян, но даже заблуждения иногда дают прекрасные плоды. И уже в 1841 году в журнале «Москвитянин» писали:
«Кому принадлежит полнейшее собрание книг о России? Какой Академии, какому Университету, какому ученому Обществу? Нет полного нигде: ни в Академиях, ни в Университетах, ни в Обществах (а надо бы). Полнейшее принадлежит частному человеку».
Человек собирал все книги, написанные о России на всех европейских языках. Впрочем, не только книги. В доме на Мясницкой хранились еще и рукописи, карты, документы, портреты, монеты, медали… Было еще собрание этрусских ваз, минералогический кабинет и даже коллекция бабочек (широк человек, широк!).
20 тысяч ценнейших томов стали ядром нынешней Исторической библиотеки в Старосадском переулке. Как отмечал сам Чертков в изданном каталоге,
««Всеобщая библиотека России» состоит не только из собранных, но вместе с этим из прочтенных книг».
Много ль таких библиофилов?
Он был создателем научной нумизматики в России. Книга Черткова «Описание русских древних монет» получила Демидовскую премию, которую автор потратил на издание Остромирова Евангелия.
Гости Черткова
Ученый богач возглавил Общество истории и древностей российских при университете. Заседания проходили здесь, так что дом на Мясницкой помнит Погодина, Соловьева, Забелина и Хомякова.
Тут побывал не только Пушкин, но и Жуковский (в 1841 году). Еще через три года гостем Черткова стал знаменитый композитор Роберт Шуман, который прибыл на гастроли не в сезон, ибо московские дворяне уже разъезжались по деревням. И все-таки Чертков скупил много билетов и сумел распространить их:
«он людей прямо за волосы вытащил».
Так Москва в первый раз познакомилась с творчеством Шумана (весна 1844).
Как Гоголь проспал «Ревизора»
К хозяйке дома – эксцентричной умной даме, по-мужски курившей трубку – тоже приходили выдающиеся гости: Щепкин и Гоголь.
Николай Васильевич
«был носаст; у красавицы Елиз. Григ. Чертковой также был большой, но изящный нос. Сопоставление этих носов давало Гоголю повод к разным шуткам».
Писатель здесь читал «Мертвые души» и другие сочинения.
«Однажды он начал икать и говорил: “черт возьми, как я у вас объелся, напала икота”, и далее разный вздор.- “Да перестаньте же!” – говорят ему.- “Что же вы мне мешаете?”-отвечает Гоголь. Оказалось, что это было начало его какой-то повести».
В 1839 автора вытащили в Большой театр – на «Ревизора». Задача не из простых, ведь Николай Васильевич остался недоволен премьерою в Александринском театре. Однако в данном случае и Щепкин, и остальные актеры сыграли на ура!
К третьему акту прошел слух, что Гоголь в ложе у Чертковых, и зал начал скандировать «Автора! Автора!». Громче всех старался Константин Аксаков. Робкий драматург
«все спускался ниже и ниже на своем стуле и почти выполз из ложи».
Гоголь достиг своей цели: его потеряли. Хозяева ложи очень удивились, когда, вернувшись в дом Черткова, поняли, что Николай Васильевич мирно похрапывает у них на диване.
Мистификация-гравюра
Как выглядел дом, где спал Гоголь? Не так, как теперь: вот, пожалуй, и все, что известно. Есть лишь загадочная гравюра, которую относят в Интернете то к середине XIX, то к концу XVIII (!) века. Во всяком случае, считается, что это дом Черткова до реконструкции:
На мой же взгляд, фасад здесь подозрительно похож на современный: тут и крыльцо, и балюстрада, и картуши, и даже фигуры атлантов. Справа же узнается дом № 7с1, построенный в 1875 году… Так что гравюра должна появиться в последней четверти XIX века как фантазия на тему прошлого… ибо костюмы все-таки на несколько десятилетий старше.
Частная публичная библиотека
Александр Чертков умер в 1858 году. Наследник же, Григорий Александрович, так и остался в отцовской тени. Мне кажется, это несправедливо! При жизни Александра книжные сокровища были открыты лишь его друзьям. Сын сделал частную библиотеку – общедоступной.
Чертковская библиотека открылась для всех желающих 1 января 1863 года. В 1859-62 годах усадьбу перестроили, на месте отдельных флигелей появилось два крыла. Книгохранилище заняло все левое крыло, на углу с Фуркасовским переулком (архитектор Антон Булгарин). Это была, наверное, первая московская постройка, спроектированная специально для библиотеки. Крыло с чугунными дверями и колоннами и мозаичными полами отапливалось из подвала (чтобы не было пожара), сюда ходили не только читать книги, но и на экскурсии.
Библиотека была бесплатной. То есть благотворительной. Проект-то не казенный, а Григория Черткова!
Бартенев и Толстой
Самым известным из читателей был Лев Николаевич, который собирал здесь данные к «Войне и миру». В феврале 1864 года он встретился с заведующим библиотекой Петром Бартеневым.
«Ко мне обратиться за справкой, точно кран от самовара открыть», писал графу историк.
Бартенев не просто консультировал Толстого, но и редактировал его роман!
Петр Иванович – это родоначальник пушкинистики и публикатор множества источников, перед которым русская история в долгу.
«Русский архив» стал выходить в январе 1863 года – тоже здесь, в Чертковской библиотеке и на деньги Черткова. Бартенев делал остальное, выпускал журнал единолично – и находил, и издавал, и комментировал источники. И так – 50 лет, 12 часов в сутки и до самой смерти! Этот подвижник опубликовал 598 бесценных томов.
Скажем, рассказ о Гоголе, заснувшем в этом доме, напечатан именно Бартеневым, в «Русском архиве»!
Петр Иванович жил по соседству, на месте телефонной станции (в 1860-х), а потом в доме Милютиных.
Космист-библиотекарь
Одним из помощников Бартенева в библиотеке был (с 1869 года) философ Николай Федоров, считавший, что в далеком будущем наука позволит воскресить всех людей. Русский философ-космист был внебрачным сыном князя Гагарина.
«Московский Сократ» проявил себя как идеальный библиотекарь. Федоров приходил на службу часа за два до открытия книгохранилища и удалялся после всех, чтобы спокойно поработать в каталогах. Получив стопку книг, читатель мог найти среди них и другие, самые необходимые, о которых он доселе не подозревал. Николай Федорович покупал на собственные деньги некоторые издания, чтобы пополнить чертковские фонды.
Философ раздавал свое смешное жалованье бедным и жил как аскет. Если же кто-то называл его аскетом, обижался. Какой уж тут аскетизм? Разве это не роскошь – работать в сокровищнице знаний?
Дар городу
Переезжая в Петербург, Григорий Чертков должен был продать свой дом, библиотеку же он подарил Москве (1871-73 годы). Собрание переместилось в Румянцевский музей (и уже там с космистом Федоровым познакомится молодой Циолковский). Бартенев же ушел в свободное плавание, его «Русский архив» утратил связь с Чертковым и библиотекой.
60 с лишним лет спустя Чертковское собрание, пополненное многими другими фондами, стало ядром «Исторички», организованной в конце 1930-х в бывшем особняке купца Куманина. Этот Куманин веком раньше дал образованье Достоевскому.
По совпадению, покупательница дома Черткова княгиня Наталья Гагарина (1873) была внучатая племянница того купца, урожденная Куманина. Так переплетены судьбы многих домов.
В 1875 году, по проекту архитектора Владимира Соколова, дом Черткова снова перестроили. Так появился хорошо знакомый нам фасад (с крыльцом и атлантами), который возмущает снобов, не признающих ничего, кроме ампира и советских типовых коробок. Правее выросло строение 1, а по Фуркасовскому и Малой Лубянке – длинное строение 10 в том же веселом стиле неорококо.
Чтобы добыть деньги на все эти архитектурные роскошества, княгине пришлось заложить участок, и в 1880 году вся земля ушла с молотка. Кому ж она досталась?
Сестра «Скупого Рыцаря»
«Жаден, как Карташев», говорили московские толстосумы. Молва приписала Григорию Никоновичу 30 или 40 миллионов рублей, на этих сундуках он и жил, забывая бриться и мыться. Больше всего денег лежало в печке под «гильотиной», которая должна была разрубить вора пополам. Когда жаднейший из купцов Москвы скончался (1879 год), рядом с Карташевым нашли тряпье, куски сахара, корочки хлеба… и только миллион. Куда же делось остальное?
Рассказывали, что все остальное увезла сестра миллионера, Клавдия Обидина (чтоб за наследство не платить), пока полиция еще не опечатала жилище Карташева. Было ль там 40 миллионов, я не знаю, но дом Черткова куплен был на карташевское наследство, за фантастические 722 тысячи рублей – учтем, что это целый квартал зданий в центре Москвы (см. также статейку о «нефасадных» дворовых постройках).
Обидина владела участком до своей смерти (1911 год). Сестра-наследница скупейшего из москвичей была большой благотворительницей, увлекалась литературой, пела, играла на скрипке…
Как и в начале XXI века, центральную часть дома Черткова сдавали под банкеты и выставки. Крылья при Клавдии Никоновне были двухуровневыми магазинами. «Библиотечное» крыло сохраняло связь с книгами: еще в 70-х тут был книжный магазин с библиотекой Федора Салаева, который тут и жил. Салаев дружил с Тургеневым и издал три его прижизненных собрания сочинений.
Артисты, архитекторы, врачи
Еще в 60-х центр особняка занимало Общество русских врачей – Чертков их пустил безвозмездно. Сюда приходили Боткин, Пирогов и Иноземцев, который в 1847 году сделал первую в России операцию под наркозом (прежде ведь резали без наркоза: как хочешь, так и терпи…).
В 1890-х парадные залы занимало Московское архитектурное общество, душой которого был знаменитый Роман Клейн, а председателем – Константин Быковский. Два года тут работала огромная Архитектурно-художественно-техническая выставка.
В в 1899 году на смену архитекторам пришел Литературно-художественный кружок.
«Какие люди входили в подъезд дома № 7 на Мясницкой! Корифеи театра М. Н. Ермолова и К. С. Станиславский, В. И. Качалов и В. И. Немирович-Данченко, художники В. А. Серов и И. С. Остроухов, архитектор Ф. О. Шехтель, писатель В. А. Гиляровский… Немного найдется в Москве домов, где встречалось столько выдающихся людей одновременно, да еще в неофициальной, дружеской обстановке».
Правда, в рассказе Гиляровского – гораздо меньше пафоса: чтобы покрыть издержки, тут пришлось устроить запрещенную карточную игру «железная дорога». Дело пошло на лад, кружок расширился, в особняке Черткова стало тесно, и пришлось переезжать в дом с Елисеевским магазином (1901 год).
А 1899, специально для кружка, Федор Шехтель оформляет парадную лестницу. Считается, что это было последнее изменение в фасаде синего дома с атлантами…
…синего? По результатам зондажей, на начало XX века дом Черткова был (внезапно) – красным!
На грани гибели
«Металлические лампочки с цельной тянутой проволокой, высшего качества. Сотрясений не боится, горит в любом положении».
Такова реклама одной из бесчисленных компаний в Обидинском домовладении. К началу нового столетия Мясницкая была московской «Силиконовой долиной», цены на квадратные аршины… разжигали аппетит. Даже уникальный готический зал служил теперь для демонстрации товаров фирмы «Проводник».
В 1906 году в парадном дворе вырос дом-магазин, закрывший фасад Чертковского особняка. Архитектор «Ю. Ф. Дитрих» (Юлий Дидерихс?).
Этот павильон снесут в 1960-х.
Пока жива была сестра жадного Карташева, старый дом был в безопасности. Однако сын Обидиной продал его соседу из Фуркасовского переулка Густаву Кеппену (1913 или 14 годы). Кеппен же решил все сломать и построить пятиэтажное здание-великан.
Проект готовил знаменитый Роман Клейн, который хорошо знал дом Черткова по Архитектурно-художественно-технической выставке, но, вероятно, не питал особых сантиментов.
Памятник спасла катастрофа: Первая мировая война.
Красные директора
К 1922 году правила разруха. Пострадал даже подвал, кладку которого ломали, чтобы взять кирпич для временных печей.
При нэпе все отремонтировали и открыли Деловой клуб и Клуб красных директоров под патронажем Феликса Эдмундовича: на всякий случай за «спецами» нужен был надзор… Когда Дзержинский умер, оба клуба были объединены и получили его имя.
Во главе учреждения стоял теоретик и практик красного террора Мартын Лацис, который с трогательной откровенностью писал о своем кредо в журнале «Красный террор» (в 1918 году они не стеснялись!).
«Мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материалов и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти. Первый вопрос, который мы должны ему предложить, — к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого».
Однако в самом клубе не было ничего страшного. Семашко выступал тут с лекцией о здравоохранении, Стеллецкий – о московских кладах, а товарищ Красин учил, что красный директор должен быть быстр и поджар, «как породистая английская лошадь».
Клуб имени Дзержинского несколько раз менял начальную часть вывески. В 1927 году он называется «Клубом работников народного хозяйства», в 1936 превращается в «Дом инженера и техника», а в 1955 – в «Дом научно-технической пропаганды» при обществе «Знание».
От Нобиле до Королева
Умберто Нобиле является истинным покорителем Северного полюса (1926 год): Пири и Кук там не бывали, Чкалов же побывал не первым. Второй полет на дирижабле чуть не завершился смертью итальянца, но его спас пароход «Красин». После чего Нобиле ездил в СССР, жил в Москве, помогал строить советские дирижабли. Об освоении неба он рассказывал в доме Черткова (1930-е).
А тридцать лет спустя здесь выступал отец советской космонавтики Сергей Королев. Гагарина в то время знали все, Королева – никто. Когда в 1965 году журналист Лев Колодный сказал Сергею Павловичу, что собирается написать о нем книгу, конструктор ответил:
«Рано еще, по решению ЦК я “закрытый ученый”, подождите…»
Через полгода он скончается на операционном столе.
Тем временем «научно-техническая пропаганда» приняла большой размах, так что о доме Черткова тепло вспоминают многие москвичи.
Чего тут только не было! Пишут, например, как в 1966 году тут выступала некая «индонезийская рок-группа», и во время танцев пол второго этажа дрожал: люди боялись, что вот-вот провалятся…
Снова Чертковы?
В 1990-х все (предсказуемо) стало разваливаться. Общество «Новое знание» за которым стоял Березовский, арендовало дом на 49 лет с условием в течение двух лет его отреставрировать, но обещание не выполнило, так что договор расторгли.
И тут из США прилетел Николай Чертков – прямой потомок брата основателя библиотеки. Он не просил отдать ему в собственность дом. Он просто предлагал его отреставрировать и основать культурный центр с библиотекой, нашел спонсоров из Швейцарии, которые давали 40 миллионов долларов. Подарок к 850-летию Москвы!
Что же сказала власть? Жена Лужкова, углядев какую-то политику, грозила спонсорам «закрыть» их бизнес в России, если они поддержат проект Николая Черткова. Наследник аристократической семьи пожал плечами и удалился.
Дом же отремонтировало «Европейское экологическое общество». В картуше появился герб с девизом «вера и честь» – скорее всего, реставрационная фантазия. Такого герба нет ни у Салтыковых, ни у Чертковых, ни у Гагариных…
Залы теперь отдают внаем для банкетов или устраивают выставки, потому при большой удаче на дом Черткова можно поглядеть и изнутри.
В последнее время (2022 год) здесь обосновался «Новый театр».
© Дмитрий Линдер. Перепечатка текстов с linder.moscow без разрешения автора не допускается.