Малая Лубянка, 10с1, конец XVIII в.
Зеленоватый двухэтажный домик тускл и незаметен.
Доступная всем информация так же скупа, как и декор особнячка. Пишут, что он построен в конце XVIII века и перестроен в 1820-х, принадлежал католической церкви святого Людовика — это была богадельня.
Пока французы не приобрели эту землю (в 1789 году), особняк стоял в центре обычной городской усадьбы некоей А. З. Нелединской — таковы данные о «ценном градоформирующем объекте». Правда, по сведениям Сорокина, участки 10 и 12 были куплены католиками у других лиц, одно — у генерал-майора Офросимова, другое — у каких-то Протасьевых.
Кажется, все? О, нет! В центре Москвы неинтересных зданий не бывает. Бывают, как сказал бы врач, «недообследованные».
…жил да был «инвалид и сумасшедший» по имени Василий Ситников. Однако западные дипломаты и туристы не считали «сумасшедшими» полотна, им написанные. И покупали их с охотой, так что Ситников на эти деньги мог не только жить, но и собирать бесценные иконы. Он, например, какими-то путями добыл византийский образ XI-XII веков «Спас из Гавшинки» (по другим предположениям, икона — древнерусская и современница Александра Невского, но уж никак не моложе, чем иго). В музее древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублева этот образ — самый древний экспонат. Ситников просто подарил его музею!
К другим приобретениям художник не стремился: разве не безумец? Когда на выставке (Манеж, 1959 год) к нему подошел министр культуры и что-то спросил, Василий Яковлевич громко ответил:
— Зачем ослу объяснять искусство, ведь осел в нем не нуждается!
Так что понятно: с точки зрения советского официоза такого художника — не было.
И вот, когда во время капитального ремонта Ситникова собирались выселить из коммунальной комнаты в подвал… Василий Яковлевич пробился на прием к начальнику жилищного райотдела и высыпал ему на стул кучу визиток иностранных дипломатов.
— Ко мне являются иностранцы, и мне неприятно, что они должны будут лезть в мрачный подвал.
Ответ был неожиданным. Начальник поглядел на иностранные визитки, развернулся к заместительнице и воскликнул:
— Дуня, дай ему на Малой Лубянке!
Шел уже 1964 год, и все-таки художник вздрогнул.
Приехав смотреть комнату на верхнем этаже дома № 10с1 (о котором мы и ведем речь), Василий Яковлевич перекрестился. Огромное окно глядело прямо на здание Московского КГБ, где двадцать три года назад трое следователей били Ситникова смертным боем.
В 1941 году его отправили копать окопы. С немецких самолетов падали разноцветные листовки, оборотная сторона — чистая. Художник и собирал бумагу, чтобы рисовать… а угодил на Лубянку. Оттуда Ситников — внезапно! — выехал не в Магадан, а в психиатрическую лечебницу.
Новая комната на Лубянке, с древними метровыми стенами, полюбилась новоселу, и художник тут прожил с 1964 по 69 год. И описал потом.
«Это южная стена верхнего этажа двухэтажной богадельни бывшего французского храма на улице Малая Лубянка дом № 10. Стена эта метровой толщины из кирпича. Это был зал 45 квадратных метров. Расположен он был над широкой аркой въезда во двор. Два корпуса располагались под углом. Один фасадом на Лубянку, второй на юг. Оба корпуса соединялись над аркой тяжелых дубовых ворот двухсотлетней давности. Моя квартира № 47 была задумана архитектором местом встреч родственников и содержавшимися в мужском и женском корпусах стариков и старух. В этом зале было два больших окна на улицу и во двор».
Отсюда узнаем, что в 1960-х домовладение выглядело иначе: рядом с сохранившимся строением 1 было еще одно, левее, с окнами на Малую Лубянку и аркой ворот, над которой, как я понимаю, и жил Ситников.
Это они на карте 1937 года:
А вот как это выглядело!
Часть здания слева от арки теперь разрушена. Пара окон над самой аркой освещала зал, в котором жил Ситников (это помещение тоже исчезло).
Кстати, мы видим, что до революции дом был декорирован достойнее, чем в наши дни. Убожество, которое мы теперь видим — лишь остатки былой роскоши. Погром произошел сразу после 1969 года, когда художник уехал, ибо на фотографии начала 70-х мы уже видим современную картину.
К художнику тянулось множество учеников, и неофициальный мастер тут устроил собственную «академию» свободного искусства. Влияние «Василь Яклича» на неофициальную живопись в СССР оказалось серьезным.
А когда Ситникову стукнуло 60, он эмигрировал на Запад, с одной авоськой и без языка,
«чтобы научиться писать, как любимые великие художники».
В наши дни о нестандартном «шизофренике» снят фильм и написаны книги.
© Дмитрий Линдер. Перепечатка текстов с linder.moscow без разрешения автора не допускается.