Кузнецкий Мост, 7, XVIII в, 1823, 1881, арх. А. Е. Вебер. Дом Воронцовой — Евдокимова — Шориной.
Да, этот дом построен на мосту. В обоих смыслах: и на улице Кузнецкий Мост, и на конструкциях Кузнецкого моста через Неглинную. Конструкции спрятаны в землю, и глазам прохожего открыт только барочно-эклектический фасад с фигурками детей. Из-за них наше здание прозвали «Домом с путти».
Под рогом изобилия
Скорее всего, мальчик с рогом изобилия — не просто путто, а конкретный персонаж — Плутос, внук Зевса, бог богатства, изливающий свои дары. Такой ребенок очень кстати посреди торговой улицы. Когда-то он одаривал из рога изобилия только достойного. Однако Зевс, видя, что люди начали хорошо жить, разгневался и ослепил своего внука. Теперь, как говорят древние греки, Плутос слеп и обогащает кого попало.
Плутосов дом выходит на три улицы. Со стороны Неглинной он трехэтажный, по Петровке — двухэтажный, а по Кузнецкому Мосту — двухэтажный с антресолями. За симметричным фасадом кроется запутанный конгломерат: цепочка магазинов, которые лет двести перестраивались.
Труд архитектора Ухтомского
Вначале была бурная река. В 1754-57 годах Дмитрий Ухтомский перекинул через нее мост, который прозвали «горбатым»: центр сооружения поднимался выше, чем урез воды во время половодий. Кузнецкий мост длиною почти 90 метров пересек не только Неглинку, но и речную долину.
На подступах продавали нехитрые простонародные яства:
«печеные яблоки, моченый горох, сосульки из сухарного теста, сбитень, медовый квас».
Понимая, что вокруг моста вырастет безобразный самострой, Ухтомский сам спроектировал каменные лавки с, как бы сказали в ту эпоху, «регулярною фасадою». Неясно, удалось ли претворить в жизнь этот проект, но очень похожие постройки попали на Горихвостовский план 1768 года.
По одной из гипотез, в основе «дома с путти» (то есть с Плутосом) лежат лавки, созданные знаменитым зодчим. Однако многие ученые считают, что эти лавки вообще не были построены.
Подземный мост
Фото 5
Неоспоримо вот что: парапет Кузнецкого моста является фундаментом нашего здания. Региональный памятник стоит на федеральном памятнике, которого никто под асфальтом не видит.
Белокаменный Кузнецкий мост закопали в начале XIX века (когда взяли в трубу Неглинку), а откопали — неожиданно! — в конце XX, в 1986 году. Ухтомский был уже на пьедестале, и работу барочного архитектора тут же поставили под охрану. Строили планы: раскопать мост целиком и сделать, как с руинами Древнего Рима, музей под открытым небом…
Вопрос решил товарищ Сайкин, председатель исполкома
«У него возникли некоторые трудности с объездом, и он приказал завтра же все засыпать и расчистить».
(из интервью с Александром Векслером).
Воронцовское наследство
Владения к северу от моста собрал в своих руках, скупив до 40 участков, граф Иван Воронцов. Графский дворец, занятый в наши дни Архитектурным институтом, выходит на Рождественку, «поместье» же с прудами и садами доходило до Петровки, посреди этой латифундии струилась сонная Неглинка. Иван Илларионович умер в 1786 году, разделив двор между наследниками, и к 1793 году один из кусков пирога принадлежал невестке старого графа, Ирине Воронцовой.
Это и был дом № 7 (еще без правого крыла). Угол с Петровкой, как и в наши дни, имел скругление.
Зато все остальное было непохоже: угол второго этажа украшал балкон, в центре фасада по Кузнецкому мосту блестел шестиколонный портик, а над окнами — веерные замки… Все по заветам классицизма и без лишней роскоши. До статуй с рогом изобилия оставалось 90 лет.
По одной версии, весь дом был возведен для Воронцовых в промежутке между 1778 и 93 годами, по другой — это надстроенные лавки 1760-х.
Лев Толстой в гостинице «Россия»
После Наполеонова пожара все быстро восстановили. Как только речка была спрятана в трубу, возвели правое крыло по улице Неглинная (1823 год). Полюбоваться на послепожарный вид можно на литографии Кадоля, наш дом — слева:
Неглинки уже нет, а мощная терраса, защищавшая нижний этаж от ее разливов, еще есть. Фасад украшен портиком — теперь коринфским восьмиколонным. Так выглядело место в пушкинские времена. Террасу ликвидируют к 1858 году, когда здание (точнее его край) попадет в фотокадр:
Вышедший из моды портик сломают между 1859 и 1873 годами. В то время здесь, в гостинице «Россия», останавливался Лев Толстой, который, публиковал «Войну и мир» и приезжал в Москву по книгоиздательским делам.
Эта гостиница тут находилась с 1820-х и считалась заведением фешенебельным:
«нумера расположены весьма спокойно, вины хороши и стол отличный»
Первоначально она звалась «Лейпцигом». Позднее, по капризу моды, «Лейпциг» преображался в «Россию» и «Францию». Кроме Толстого в отеле останавливались трое композиторов: Сергей Танеев, Александр Глазунов, Милий Балакирев.
Хозяевами здания были давно уже не графы Воронцовы, а деловые люди: купец Петр Дюмутье (с 1801 года), статский советник Николай Дюклу (с 1807), купец Артемий Столбков (с 1814), купец Иван Евдокимов (с 1830 или 34) и его дочь, капитанша Зинаида Шорина (с 1869). Пятеро ее наследников делили доход с дома перед революцией.
Главным источником этих богатств были магазины роскоши — гордость Кузнецкого Моста.
Чехов у «Павла Буре»
Один из почитателей Антона Павловича послал ему в Мелихово столовые часы фирмы «Павел Буре». Часы были произведением искусства, ведь недаром фирма получила звание поставщика двора. Существовала лишь одна проблема: произведение играло гранями, но не работало. «При перевозке растрясли», решил Антон Павлович и потащил тяжеленный подарок в Москву, в фирменный магазин. Как вы, конечно, догадались, адресом магазина было «дом Зинаиды Шориной, Кузнецкий мост».
В «Павле Буре» писателя огорчили: в часах поковырялся некий дилетант, так что они вообще не подлежат ремонту. В этот момент Чехова осенило: «почитатель дарования» именно потому послал ему часы, что они сломаны и бесполезны для дарителя. Наверное, каждый получал в жизни «подарки», из-за которых тратится время и нервы, а в душе остается мерзкий осадок.
Этот дом — трижды чеховский. Ведь Антон Павлович тут постоянно стригся в парикмахерской «Теодор» (в которой и не пахло Теодорами: владела заведением какая-то Елеонора Акинфиева) и закупался книгами в магазине Алексея Суворина. Алексей Сергеевич был другом и главным публикатором Чехова, а еще — тестем того «почитателя», который оказал медвежью услугу с часами.
Про встречу с автором «Чайки» в Суворинском магазине вспоминал Станиславский. Он в те времена не очень жаловал Антона Павловича. Задранный нос писателя кричал о высокомерии, привычка поправлять пенсне — о неискренности… Позднее режиссер узнал, что близорукий Чехов вскидывал голову, чтобы удобнее было смотреть через пенсне, а поправлял пенсне — от застенчивости.
У Суворина работали приказчики-библиофилы. Один из них страдал от каждой купленной у него книги (какие сокровища теряет магазин!) и так любил Роберта Бернса, что остался без получки на месяц вперед, но все-таки купил сам у себя портрет поэта.
Шаляпин нашел Мефистофеля
Кроме того, здесь находились:
-
«магазин китайских чаев Третьяковой»
-
книжный магазин с библиотекой Елены Наливкиной
-
книжный магазин Сытина
-
«Парижский магазин», полный прекрасных бархатов
-
магазин золотых и бриллиантовых изделий Фульда
-
модные магазины Лямина, Демонси, «Братья Альшванг» и «А ла Тоалет»
-
магазин эстампов Биргера, где продавались все товары для художников
-
магазин картин Аванцио.
В Аванцио (Аванцо) Мамонтов с Шаляпиным увидели гравюру по картине немецкого художника Каульбаха «Фауст и Мефистофель».
Она позволила певцу найти сценический образ. Шаляпину пошили именно такой костюм Мефистофеля.
Хозяин заведения русский итальянец Иван Аванцо запомнился как «человек чрезвычайно незлобивый, любезный», и его магазин на углу Кузнецкого с Петровкой
«представлял собой скорее салон, гостиную, где велись деловые и просто дружеские беседы. Сюда часто захаживали А. М. и В. М. Васнецовы, В. А. Серов, И. Е. Репин и другие известные живописцы, чтобы приобрести материалы для работы, предложить свои картины для продажи, обсудить с хозяином творческие планы…»
Кто поставил статуи Плутоса?
Дом XVIII века получил нынешний, эклектический фасад в 1881 году — архитектор Август Вебер. Он же возвел третий этаж по Неглинной. Современный фасад по Петровке создали в 1904 году. Впрочем, перечислять все переделки, описанные в актах ГИКЭ, здесь было бы бессмысленно: такое впечатление, что каждый год какую-то часть интерьеров перерабатывали.
В течение XIX века главный дом слился с северным корпусом служб. Пространство между ними превратилось в двор-колодец (зайти туда можно со стороны Неглинной).
Последние дореволюционные работы провели в 1914-17 годах по проекту инженера Титова и архитектора Леонида Веснина — из братьев Весниных, которые в начале 1920-х создадут конструктивизм. По счастью, в доме Воронцовой — Евдокимова — Шориной конструктивизмом и не пахнет.
Ленин с факелом
В 1920-х сменились вывески, хотя многие магазины оставались прежними. В витрине бывшего «Павла Буре»
«был выставлен большой земной шар с часовым циферблатом. Цифра «12» на нем была красной. Справа часовую стрелку к этой цифре подтягивали веревкой четыре фигуры: рабочего, китайца, индуса и негра. С другой стороны стоял Ленин с факелом в руке, а его красное пламя обвивало весь земной шар. Надо всем этим красовалась надпись: «Близок час всемирной революции»».
Семья «буржуев», с 1815 года развивавших часовое дело в России, сумела пережить красные времена. Потомком знаменитого часовщика является другой Павел Буре — хоккеист.
Книжный магазин «Красная Москва» расположился в зале «Теодора», где брился Чехов, а рядом заработала еще и «Новая Москва», при одноименном издательстве. Там бывали Булгаков, Маяковский, Мате Залка, Новиков-Прибой.
Над магазинами располагалось несколько жилых квартир. В 1930-х это был адрес балетмейстера Большого театра Александра Монахова.
Как в Торгсине на витрине…
Со стороны Петровки, в бывших модных магазинах Лямина и «Братья Альшванг», в 1930-х привлекал завистливые взоры Торгсин: «Торговля с иностранцами». Продукты продавались за валюту и по астрономическим ценам. Отовариться могли не только иностранцы, но и советские граждане — в обмен на золото и драгоценности. Особо актуально это было во время голода. Торгсин дал государству больше 200 тонн чистого золота и деньги для покупки импортных станков.
А народ сложил частушку:
«Как в Торгсине на витрине
Есть и сыр, и колбаса,
А в советском магазине —
Солнце, воздух и вода».
В Торгсине на Кузнецком Мосту. Раскрашенная фотография Брэнсона Деку, 1932:
Тот же зал в 1911 году (магазин братьев Альшванг):
А вот как это выглядело снаружи! Раскрашенная фотография Брэнсона Деку, 1932:
Раскольников. «Роман-газета»
В 1922 году здесь открылось кооперативное партийное издательство (случались и такие комбинации!) «Московский рабочий». Главным рабочим от литературы был красный моряк Федор Раскольников, который ранее командовал Балтийским флотом, а на досуге писал пьесы. Внебрачный сын священника и генеральской дочки избрал революционный псевдоним в честь главного героя «Преступления и наказания».
В 30-х старый большевик будет полпредом в ряде европейских стран. Когда в 1937 году его внезапно вызовут в Москву, умный Раскольников поймет, что пахнет девятью граммами, и станет невозвращенцем. Узнав о пакте Молотова-Риббентропа, от потрясения сойдет с ума и погибнет в психиатрической клинике.
Но возвратимся на Кузнецкий Мост! Тут при Раскольникове стали издавать крупную прозу в неожиданном виде — в формате газеты (с 1927 года). К 1980-м «Роман-газета» разлетался двух- и трехмиллионными тиражами.
В позднесоветские десятилетия «Московский рабочий» располагался на Чистопрудном бульваре, издательство там выпускало книги о Москве, которые теперь считаются классическими.
«Тихий Дон»
«Ладная фигурка на крепких ногах, но уж слишком небольшая для взрослого человека, небольшие руки и ноги, а в зубах — трубка».
Таким увидят двадцатидвухлетнего писателя в редакции «Московского рабочего». Дело было в сентябре 1927. Взяв домой рукопись, редактор Евгения Левицкая вдруг зачиталась, забыла выключить свет и лечь спать. Так начинала путь к читателю эпопея Шолохова — через 60 лет после того, как Лев Толстой приехал в тот же дом по делам «Войны и мира».
На следующий год «Московский рабочий» издал первую книгу эпопеи. Рукопись больше не нужна была, и автор передал ее другу, жившему в пяти минутах ходьбы от издательства. Семьдесят с лишним лет спустя этот автограф обнаружат, он поставит точку в споре о том, Шолохов ли писал «Тихий Дон».
Кафе «Дружба»
Уже на памяти нынешних старожилов здесь работало кафе «Дружба» с «ультрасовременной» мебелью и необычным новшеством — кофейным автоматом. Студенты из Архитектурного здесь праздновали сданные экзамены и курсовые. Интерьер в технике сграффито создали в середине XX века художники В. Васнецов и В. Эльконин.
Были и смежные залы — с «Пирожковой», где продавали
«жареные цилиндрические (!) пирожки, горячие и удивительно вкусные. Слева за углом, напротив ЦУМа был кафетерий, у них был общий зал и можно было взять чашку кофе, перейти в Пирожковую, взять пирожки и очень вкусно перекусить».
Иные говорят: в Москве встречались места и получше, восторги же, связанные с обычной забегаловкой, свидетельствуют лишь о том, что едоки в то время были молоды и жизнерадостны.
Нынешняя эпоха
К 1991 году полки магазина «Все для женщин» выглядели так:
А вот 1998 год, публика осаждает лопнувший «Инкомбанк»:
Потом все возвратилось на круги своя! Как в старину, мелькают модные магазины. Настолько модные, что 99% москвичей проходят мимо, чувствуя, какой тут ценник.
В некоторых помещениях остались дореволюционные интерьеры, местами даже — своды XVIII века.
© Дмитрий Линдер. Перепечатка текстов с linder.moscow без разрешения автора не допускается.