Большая Лубянка, 18, 18с1а, 18с2. XVII (?) – XIX вв.
Рекогносцировка
Левое, трехэтажное здание с большими окнами — это строение №18с1а.
Двухэтажный домик справа от него, с семью оконными осями — это «№ 18».
Кем и когда эти фасадные дома построены, я не могу пока сказать. В путеводителях их путают с домом 16 и по ошибке называют «Макарьевским подворьем». На Хотевском плане Москвы (1852 год) этих зданий еще нет. Правое должно было возникнуть во второй половине XIX века, левое — в самом начале XX.
Самого интересного — вообще не видно с улицы! Чтобы найти главный дом, надо зайти левее, через арку в современных новоделах № 20с1. Увидев впереди желтый торец, поверните направо — откроется дворик и здание в стиле классицизм, с тремя фронтонами и закругленными углами. Это строение 2, самое старое.
В 1980-е и 90-е оно хорошо просматривалась с улицы Лубянка, потом обзор загородила вереница новоделов при «доме-атомоходе».
В реестре объектов культурного наследия о доме №18с2 сказано:
«Главный дом городской усадьбы… XVII – середина XIX вв.»
Не знаю, на каких источниках основаны слова о допетровской старине. Однако Горихвостовский план середины XVIII века уже показывает во дворе большое каменное здание. Фасад же относится к XIX веку. К концу XX он сильно поблек, а потом был отреставрирован.
Поротые князья
Хозяева двора известны с 1638 года, то были князья и бояре Хованские (см. также статью о соседнем Макарьевском подворье). Помещик 5 тысяч душ, родитель 18 детей, шталмейстер Василий Петрович жил в этой усадьбе и нашел упокоение во Введенской церкви по ту сторону Лубянки (1746). В молодости зять Шафирова «шалил» и вот как подшутил над князем Долгоруковым:
«Гости эти напоили его до бесчувствия, одели как мертвеца и положили в найденный ими там настоящий гроб; потом отнесли в церковь, поставили перед алтарем и совершили над ним все употребительные у русских похоронные обряды, но оскорбляющим религию образом. Мало того, они, как рассказывают, обошлись грязно и с церковными сосудами, в особенности с чашею».
Разгневанный Петр I обрек Хованского с другими святотатцами на смерть, но потом смилостивился и повелел их просто выпороть.
На фоне Пушкина
В 1765-90 годах усадьбою владел Николай Загряжский — зять Кирилла Разумовского и двоюродный дедушка Натальи Гончаровой. Его прожившая до 90 лет вдова часто беседовала с Пушкиным, поэт записывал ее рассказы о екатерининском дворе. Она стала (вместе с Натальей Голицыной) прототипом графини из «Пиковой дамы». Обе старушки пережили создателя повести…
С 1790 года хозяином был генерал Александр Римский-Корсаков: отец друга Пушкина и декабриста. А с 1806 — Федор Петрово-Соловово и его дети Григорий и Михаил. Григорий тоже был пушкинским приятелем и камергером, а Михаил — зятем Сухово-Кобылина и кавалергардским полковником. В доме двух братьев Петрово-Соловово (в начале 1830-х) жил еще один приятель Пушкина, живописец-любитель Федор Скарятин. Вместе с Михаилом Орловым и Александром Чертковым Скарятин основал «Художественный класс», который скоро вырастет в Московское училище живописи, ваяния и зодчества.
Под звуки Вагнера
В середине XIX века дом принадлежал дворянам Шиловским, которые держали салон и покровительствовали искусствам. Под той же крышей жил и держал нотный магазин дирижер малого театра Максимилиан Эрлангер (отец «короля мукомолов»). В гостинице «Лобади» остановился вернувшийся из Сибири декабрист Петр Свистунов (1857 год).
Шесть лет спустя в той же гостинице чествовали Рихарда Вагнера. Он поразил Большой театр неслыханной манерой дирижировать — лицом к оркестру и спиною к публике. Тогда это казалось революцией… Вагнер жил по другую сторону Лубянки, в гостинице «Билло». А когда сумрачный германский гений уезжал из города, Николай Рубинштейн организовал в «Лобади» банкет в его честь.
В Артистическом кружке
В 1867 году дом был куплен купчихой Марией Мазуриной и сделался владением Ивановского монастыря. Однако арендаторами оставались светские лица и учреждения. В мае того же года здесь обосновался Артистический кружок, созданный Александром Островским, Николаем Рубинштейном и Владимиром Одоевским.
«Всего за один год Артистический кружок дал 86 музыкальных и музыкально-литературных вечеров, на которых было исполнено 232 пьесы классической и легкой оперной музыки, прочитано 31 литературное произведение еще до появления их на большой сцене».
Здесь выступали со стихами Афанасий Фет и Алексей Плещеев, а с прозою — Алексей Писемский. Автором некоторых театральных постановок был Островский. Под его руководством начинал сценическую жизнь актер Михаил Садовский — продолжатель артистической династии, которая просуществует до XXI столетия.
Люди и общества
Часть помещений сдавали жильцам. Среди квартирантов были архитектор Карл Трейман (автор «замка» в Колпачном переулке) и профессор-гинеколог Александр Губарев. Тот, еще будучи студентом, совершил поступок, который много говорит о нравах в Университете (1880-е). Будущий врач учился очень хорошо, но все-таки считал, что знает и умеет недостаточно, и потому потребовал, чтобы его оставили на второй год.
На заре XX столетия здесь находилось ателье придворного фотографа Михаила Грибова, который сделал бесценные уличные фотографии и выпустил альбом «Наводнение Москвы весной 1908 года».
Слово «Лубянка» после революции внушало страх, а перед революцией — ассоциировалось со страховками: тут в одно время было два десятка соответствующих обществ. Две страховых компании — «от градобития» и «от огня» — располагались в доме 18.
В тиши библиотек. Нечаев и «Народная расправа»
По издавна укоренившейся традиции, с 1840-х годов и до начала XX века здесь торговали книгами. Книжные магазины, как было принято в ту пору, часто сосуществовали с платными библиотеками. Цены здесь были демократичными: на рубеже веков абонемент в читальне Осипова стоил 50 копеек в месяц.
В 1869 году книжный магазин с библиотекой Позерна «в Москве, Большая Лубянка, доме Мазуриной» купил петербургский книгопродавец Александр Черкесов. Московским филиалом заведовал «неблагонадежный» Петр Успенский, за которым установили секретный надзор.
«В читальне и библиотеке бывали преимущественно студенты, молодые люди и женщины, вовлеченные в нигилизм».
Внезапно обнаружилось, что это место служило базой радикалов из «Общества народной расправы» во главе с Сергеем Нечаевым. Хотели перерезать «всю большую ектению» (то есть дом Романовых до женщин и младенцев), но начали с убийства своего же товарища. По следам этих событий Достоевский написал роман «Бесы». Лубянских бесов посадили за решетку, однако в XX веке их дело получило продолжение. К Сергею Геннадьевичу трепетно относился Ленин. Как вспоминает Бонч-Бруевич, Ильич высказывал желание, чтобы все сочинения Нечаева издали.
Кровавый режим Александра II не закрыл ни магазин, ни читальню Черкесова, хотя в Нечаевскую организацию был вовлечен и заведующий, и приказчики.
Ревтрибунал
В 1919 году сюда переехал (из серого дома на Солянке) Московский революционный трибунал, судивший по «революционному правосознанию» (до 1922 года в советской России не было уголовного кодекса).
Как заявлял руководивший всей этой системой Николай Крыленко,
«Для нас нет никакой принципиальной разницы между судом и расправой. Либеральная болтовня, либеральная глупость говорит, что расправа, это – одно, а суд – это другое, ничего подобного. Суд есть та же расправа, а расправа есть тот же суд».
На практике судебная «расправа» могла проявлять большую мягкость и податливость.
В ночь на 9 мая 1922 года, напротив здания ревтрибунала на Большой Лубянке, некий бандит с револьвером напал на автомобиль штаба РККА. Машина везла «срочно-секретную корреспонденцию», из-за налета эти документы не удалось доставить в срок.
Бандитом оказался главный комендант Московского ревтрибунала товарищ Тетерин, который в эту ночь изрядно перебрал.
Дело рассматривал ревтрибунал, Тетерина признали виновным. Учли и смягчающие обстоятельства: во-первых, комендант переработал на процессе «о противодействии изъятию церковных ценностей», а во-вторых, уже давно, не покладая пистолета, исполняет смертные приговоры. Трудное дело
«главным образом повлияло на его нервную систему в смысле повышенной чувствительности и расстройства в координировании действий».
В итоге комендант Ревтрибунала получил месячный арест за нападение на штабную машину. Но исполнение этого сурового приговора отложили до того времени, когда товарищ Тетерин «выздоровеет».
© Дмитрий Линдер. Перепечатка текстов с linder.moscow без разрешения автора не допускается.