Крапивенский пер., 4, 1887-92, арх. С. К. Родионов
Пестрая лента
Это узорный дом небесной красоты из многоцветных кирпичей. Гуляешь по Петровскому бульвару, и оглядываешься… Первый этаж — полосатая византийская кладка, в поле стены второго и третьего этажей — мусульманские орнаменты, верхние окна обрамлены византийскими колонками, а на карнизе — древнерусские городки. Дом как бы говорит о себе: «я — находящийся в России представитель древней византийской церкви из ныне исламской страны». Принадлежал он Константинопольскому патриаршему подворью.
Теперь свернем в Крапивенский переулок! То, что мы видели, лишь небольшая часть подворья. Его центром сделали скромную барочную (в московском зодчестве умеют сосуществовать и скромность, и барокко…) церковь преподобного Сергия Радонежского. Храм кремового цвета окаймляют с трех сторон пестрые стены доходного дома. Чем глубже проникаешь в этот двор, тем более запущенными, мрачными становятся узорочные фасады. Так выглядит древняя роскошь, если ее 130 лет не ремонтировать…
Есть еще третье лицо дома. Увидеть здание с обратной стороны можно со двора древней усадьбы Одоевских.
Тут надо снимать фильмы про Шерлока Холмса, или о привидениях, или фантастику в жанре «стим-панк»…
Щедрость Александра III
«В царствование Александра III было открыто подворье при Вселенском патриархе Иоакиме III, в лето 1883 года. Здания сего Константинопольского подворья воздвигались в патриаршество Дионисия V, при первом настоятеле его архимандрите Серафиме, в 1887–1892 годах. Постройки исполнены архитектором С.К. Родионовым».
Так гласят закладные доски-билингвы на русском и греческом языках. Романюк пишет: в его время текст надписей был «трудночитаемым», я же не смог найти их вовсе… может быть, плохо искал? Или их больше нет?
Огромный дом поставили на крошечном церковном участке неправильной формы — зодчий Сергей Родионов справился блестящим образом с этой задачей. Строили по частям: начали с юго-западного корпуса по Крапивенскому переулку (1887 год), в 1888-90 годах выстроили средний, в глубине двора, и, наконец, в 1892 году — бульварный, северный корпус, с турецкими узорами.
На плане одного из этажей можно насчитать восемь многокомнатных квартир, все они не похожи друг на друга: форма церковного участка отразилась и на планировке.
Площадь каждого этажа — 1275 квадратных метров. Все это удовольствие стоило 160 тысяч тогдашних рублей, и на подворье повис долг, который Александр III уплатил потом из своих личных средств.
Актеры и монахи
Некоторые помещения заняли священнослужители подворья, среди этих квартирантов был архимандрит. Однако большая часть дома сдавалась внаем. Рядом с монахами жило много артистов, ибо северная часть Белого города — самый «театральный» район Москвы: тут и Большой, и Малый театр, поближе — МХТ, театр Солодовникова, а совсем рядом — театр Корша.
В начале XX века здесь квартировал тенор Сергей Волгин — брат Собинова (брату пришлось взять псевдоним, чтобы не быть в тени «суперзвезды»), а также актеры театра Корша Николай Светлов (Потемкин) и Иван (Иоганн) Пельтцер. Последний, по адресной книге, жил в этом доме в 1904 году, а значит, тут родилась дочь, будущая народная артистка Татьяна Пельтцер. В возрасте четырех лет, в роли Сережи из «Анны Каренины», девочка попала на большую сцену, и не сошла с нее вплоть до 1989 года. Отдав театру более 80 лет, она играла даже в старческом маразме… как? Без слов!
Надежда Львова и Валерий Брюсов
Ноябрь 1913 года. «Пестрый» дом патриаршего подворья. В комнатке у курсистки собралась ее семья, подруги, литераторы… Девушку сравнивали с молодой Цветаевой! Стала б Надежда Львова сопоставимой с ней величиной, никто никогда не узнает. Умри Цветаева в 22 года, многие помнили б о ней теперь?
В 15 лет Львова была подпольщицей, в 16 — арестанткой. Жандармский офицер услышал гордые слова:
«Если вы меня выпустите, я буду продолжать мое дело».
И все-таки соратницу Бухарина и Эренбурга отпустили — из-за малолетства, на отцовские поруки. С ее любовью к революции уже соперничала страсть к литературе, и девушка надоедала Эренбургу со стихами Брюсова и Блока. Товарищ вспоминал:
«Я издевался над увлечением Нади, говорил, что стихи — вздор, «нужно взять себя в руки»».
Пройдет два-три года — и сам Эренбург станет публиковать свои стихи целыми книжками…
Гимназию Надежда Львова окончила с золотой медалью, поступила на Высшие женские курсы Полторацкой. Скромная девушка с наивными глазами, которую за глаза продолжали звать «Надей», сутулилась и не выговаривала «к» в начале слов: получалось «ак», «оторый», «инжал». Весной 1911 года русоволосое создание принесло в «Русскую мысль» свои стихи. Там девушка столкнулась с полубогом.
Литературное знакомство начало перерастать во флирт. Несколько месяцев спустя Валерий Брюсов посвятил Львовой стихи «Мой факел старый, просмоленный»…
Конечно, Львова по уши влюбилась в Брюсова. Вот и ее стихи:
Я была в каких-то непонятных странах:
В небесах, быть может. Может быть, в аду.
Я одна блуждала в голубых туманах
И была бессильна… В жизни — как в бреду.Колыхались звоны… Я не помню звуков.
Голоса дрожали… Я не помню слов.
Сохранились только перебои стуков
Разбивавших сердце острых молотков.Кто-то плакал страстно. Кто-то к небу рвался.
Я — была покорна. Я — не помню дней.
Лунный луч склонялся. Лунный плач смеялся,
Заплетая нежно кружево теней.Мертвенная ласка душу убивала,
Убивая чары радости земной…
Но теперь мне в безднах солнце засверкало.
Солнце! Солнце! Снова! Снова — ты со мной!
Как написала Ахматова уже после трагедии,
«ее стихи, такие неумелые и трогательные… им просто веришь, как человеку, который плачет…»
Солнце сверкало недолго. Корифею символизма стукнуло сорок лет, и ради мимолетного романа Брюсов не хотел уходить от жены. А для Львовой было все серьезно. Вот — из ее письма:
«Вы совсем не хотите видеть, что перед Вами не женщина, для которой любовь — спорт, а девочка, для которой она все…»
Развязка наступила 24 ноября 1913 года. Как напечатали в газете,
«Около 9 ч. вечера г-жа Л. позвонила по телефону к г-ну Б. и просила приехать к ней. Г-н Б. ответил, что ему некогда — он занят срочной работой. Через несколько минут г-жа Л. снова подошла к телефону и сказала г-ну Б.:
— Если вы сейчас не приедете, я застрелюсь».
«Девочка» застрелилась, зашла в комнату к соседу (!) и попросила вновь телефонировать Брюсову. Когда поэт примчался в Константинопольское подворье, Надежда Львова была при смерти и не могла говорить. Орудие самоубийства — браунинг — оказался подарком Валерия Яковлевича…
Патриарх символизма не пришел на похороны двадцатидвухлетней поэтессы. Он просто бежал из Москвы.
Одиннадцать разгневанных семей
В СССР дом был отнюдь не элитарным, бывшие актерские и докторские квартиры уплотнили: по семье на комнату. Со временем стало просторнее, но коммуналки сохранялись.
В 1992 году ветхий дом передали отделу религиозного образования и катехизации Московского Патриархата, обязав расселить людей и провести ремонт. Жильцам предоставили квартиры на Коровинском шоссе, но несколько семей выезжать отказались. Начался ремонт, который не сумели завершить из-за кризиса 1998 года. Уже в текущем веке потянулись судебные процессы, во время которых государство и патриархия спорили, кому же дом принадлежит. В конце концов постановили: нежилыми помещениями владеет патриархия, большинством жилых — государство (несколько квартир со старожилами — их собственность).
Короче говоря, подворье принадлежит всем и никому. Ремонт остановился навсегда.
Старый дом может пострадать от новостроев даже тогда, когда его не собираются ломать. При возведении соседнего гиганта № 12с3 грунт просел из-за взрывных работ. Стены Константинопольского подворья покрылись трещинами, крыша местами провалилась.
Дом теперь делится на три части. Северный корпус, выходящий на бульвар, отремонтировали в 90-х, фасад относительно пристойно выглядит, и все же на карнизе появились деревца! Патриархия тут сдает площади организациям.
Офисы встречаются и в средней части здания. Она построена на месте древнего церковного кладбища, и когда ремонтируют коммуникации, находят черепа и кости. Некоторые считают это место «нехорошим».
Наконец, южный корпус кажется самым запущенным, здесь-то можно встретить старожила.
К 2010-м в доме осталось одиннадцать коренных семей (теперь их меньше). Эти жильцы не собираются съезжать, хотя терпят большие неудобства.
«Наш дом по-прежнему в аварийном состоянии. Он буквально разваливается! Много разбитых окон, подъезды в запущенном состоянии, горячего водоснабжения нет, греют воду газовыми колонками, но при этом воду частенько отключают».
Большинство других квартир — в муниципальной собственности, и несмотря на неприятности, их сдают в аренду. Иные квартиры заброшены, потому что жить в них нельзя:
«осадки сквозь поврежденную кровлю разрушают балочную конструкцию и кирпичную кладку, на ней прорастают деревья. В пустующих помещениях разбиты окна, выпадают рамы. В квартирах плесень, в четырех комнатах и одном коридоре обрушены потолки вместе с несущими деревянными балками».
Памятник федерального значения внесен в Красную книгу Архнадзора, тип угрозы — ветхость.
© Дмитрий Линдер. Перепечатка текстов с linder.moscow без разрешения автора не допускается.