Большая Лубянка. Разрушенные в 1928-30 годах церкви преподобной Марии Египетской, святого Николая Чудотворца, колокольня, трапезная, гостевая и хлебодарная палаты. На месте нынешней восточной стены монастыря.
Белую стену с зелеными изразцами выстроили уже в наши дни. Здесь же до 1920-х находились удивительно древние монастырские постройки: пишут про XVI, XV и даже XIV век… Дошедший до нас Сретенский собор XVII столетия сохранился в глубине двора, более древние памятники стояли впереди и портили (в глазах советских бюрократов) вид на улицу Дзержинского, что и предрешило их уничтожение.
Историю Сретенского монастыря смотрите в статье про собор.
Топография
Теперь давайте разберемся, «кто на ком стоял»! После ковровых разрушений 1920-х эти места неузнаваемы.
Вид с юга (от дома № 22) из альбома Найденова:
Надвратная колокольня на переднем плане находилась там, где теперь юго-восточные врата монастыря (закрытые, с иконой и церковной главкой). Справа и слева располагались палаты. Все эти постройки занимали место нынешней стены и тротуара перед ней.
Низенькая одноглавая церквушка справа от палат — это храм Николая Чудотворца. На этом месте теперь тротуар и проезжая часть. Вот фотография с другой, северной стороны:
Еще правее, но уже внутри нынешних монастырских стен стояла церковь Марии Египетской. На ее месте, рядом с алтарем собора, за проходными воротами, теперь находится поклонный крест.
Когда построили церковь Марии Египетской?
Традиция гласит: ее воздвигли на месте гибели боярина Ивана Вельяминова, который хотел отравить Дмитрия Донского и был обезглавлен на Кучковом поле. Несколько лет спустя (1385) здесь вырос деревянный храм, посвященный раскаявшейся грешнице — как некоторые утверждают, храмоздателями были родичи казненного боярина. Другие пишут, что уже в 1385 году церковь выстроили из камня. Третьи называют еще менее правдоподобную дату — 1358. Если так, то в XX веке это было чуть ли не древнейшее сооружение Москвы. Имеются и более поздние датировки: 1482-85 годы. По летописи, именно тогда воздвигли первый каменный собор Сретения Владимирской иконы Божией Матери. При чем же здесь церковь Марии Египетской?
У нас нет надежных письменных свидетельств о ее возрасте. Скорее всего, все три «точных даты» появились из-за недоразумений. Свет на начало церкви удалось пролить только в процессе ее сноса — такова наша печальная практика. Специалисты констатировали: храм был сложен из большемерных кирпичей начала или середины XVI века. Это тоже огромная древность!
Кирпичи вписываются в концепцию, которая в науке о Москве сейчас преобладает. Первая публичная казнь в городе, когда срубили голову Ивану Вельяминову, происходила на Лубянской площади (где через несколько столетий будет Тайная канцелярия, а потом — главное здание КГБ). При Дмитрии Донском это был край Кучкова поля и Москвы (примерно совпадавшей с Китай-городом и Кремлем). Здесь же, на краю поля, произошло Сретение Владимирской иконы, здесь появился Сретенский монастырь и каменный храм 1485 года. Скорее всего, он был снесен при строительстве Китайгородских стен (1530-е), а монастырь переехал на современное место. Тогда-то и воздвигли церковь Марии Египетской. Впрочем, возможно, этот храм первоначально не был связан с монашеской братией: вплоть до петровских времен у него имелся собственный приход.
Три обруча
Раскаявшаяся блудница, которая 47 лет совершала молитвенный подвиг в пустыне, через тысячелетие стала небесной покровительницей Марьи Милославской — первой жены царя Алексея Михайловича. Других храмов Марии Египетской в Москве не было, потому в середине XVII века здесь каждый год проходил государственный праздник с участием царской четы.
В 1706 году фабрикант Милютин пристроил придел Сретения Господня, а в 1707 году дьяк Емельян Украинцев пожертвовал храму частицу мощей преподобной Марии Египетской в серебряном ковчеге — дар патриарха Иерусалимского. Эту святыню не тронули в 1812 году французы (ну, повертели ковчежец в руках… и вернули на место! очевидцы это сочли чудом), зато позднее тронули большевики.
В 1784 году церквушку обновили на средства промышленника Афанасия Гончарова — то был прапрадед Натальи Николаевны. И все же древний храм ветшал, и с 1832 года в нем не проводили служб. Чтобы здание не рухнуло, внутри поставили подпорки, а снаружи церковь обтянули тремя железными обручами (1883 год). Они видны на многих фотоснимках.
Соседние постройки снесли в 1928 году, чтоб «не мешали уличному движению». Крохотный храм преподобной Марии Египетской не выходил на Большую Лубянку. Поэтому в 1930 году его сломали просто так. «Обоснование» было таким:
«Хотя церковь Марии Египетской постройки XIV века и является первоклассным памятником старины, однако вследствие крайне ветхого и полуразрушенного состояния дальнейшее сохранение ее невозможно».
Церковь святого Николая Чудотворца
Прежний храм удревняли, этот — омолаживали. Считалось, что его воздвиг в 1688 году князь Алексей Прозоровский, но исследование кладки показало: сооружение восходит к первой половине XVI века, как и церковь Марии Египетской. Видимо, князь-боярин только обновил эту постройку.
То был одноглавый четверик с подклетом, в котором сохранялась могильная плита с эпитафией боярыни. Темный, но теплый верх служил монастырю зимним храмом, ведь большой Сретенский собор в старину не отапливался.
Если собор пострадал мало при нашествии французов, то Никольский храм — вообще не пострадал, и службы в нем не прекращались в течение тридцатисемидневной оккупации.
К концу XVIII века восходил придел Всех Святых, построенный на иждивение Демида Мещанинова — он был хозяином Мещаниновского подворья в Китай-городе и первым московским городским головой.
В 1924 году церковь закрыли, в 1928 — разрушили. Странная вещь: «уличному движению» в сталинской Москве мешали только храмы…
Вместе с церквами снесли древнюю монастырскую стену, которую относят к 1586 году.
На колокольне
Красивая восьмигранная колокольня славилась на всю Москву своим благовестом. Она была возведена над монастырскими воротами не ранее 1670 года, но получила новый облик в 1744-45 годах, когда на смену старому шатру пришел барочный «восьмерик на четверике». Архитектором, вероятно, являлся Иван Мичурин — первый московский картограф, начертивший точный план города (1739). Мичурин создал этот план, после того как Москва «от копеечной свечи сгорела»: пожар опалил тогда и Сретенскую звонницу.
Художник колокольных звонов — Гедике
«Когда он звонит, на углу… Сретенского переулка всегда собирается толпа и смотрит на его переборы по веревочкам. Голова без шапки, закинута вверх, — точно смотрит в небо и аккомпанирует ангелам, поющим гимн Богу».
Так пишет в дневнике Никита Окунев в голодном 1920.
«Прошел домой мимо Сретенского монастыря, не закрытого еще в полном объеме, но оставшегося с одной только церковкой и «братией» человек в пять. Но от былого остались музыкально подобранный звон и сам звонарь, какой-то удивительный человек — я вижу его, он «штатский», тощий, болезненный, типа старух сухаревских мелких торговцев… В нем нет профессионального звонаря, он несомненно дилетант, но зато какой в своей сфере гениальный! Я, по крайней мере, нигде не слышал такого замечательного звона».
Кто собирал на Лубянке толпу? Это был Павел Гедике — брат знаменитого композитора-органиста. Два музыканта выросли в доме причта при храме святого Людовика. В отличие от брата, Павел Федорович перешел в православие и подвизался в Сретенском монастыре в 1910-х, а в 1922 году — как раз тогда, когда на духовенство начались гоненья — принял постриг. Пишут, что это был не только музыкант, но и «юродивый», который ничего не брал за колокольный труд. Этот культурнейший человек выглядел как оборванец, звуки же, которые он творил, напоминали
«звон колоколов в подводном граде Китеже».
Гедике знал на слух голоса всех церквей Москвы и утверждал, что из Сретенской колокольни
«нельзя изъять ни одного колокола. Это было бы, по его словам, равносильно тому, что у рояля изъять клавишу».
Теперь иные москвоведы по ошибке связывают монастырский звон с Константином Сараджевым, хотя два знаменитых звонаря шли непохожими путями и вели полемику. Сараджев видел в колоколе просто музыкальный инструмент и отвергал традицию, для Гедике колокола были неотделимы от обрядности.
Когда обитель разгромили, звонницу разрушили (1928 год), и Павел Гедике сошел с ума от горя. Брат-композитор приютил его в своей квартире при Консерватории. Впрочем, колокола остались целы: практичные большевики продали их англичанам. Несколько колоколов попали в США, и в Гарвардском университете для них построили специальную звонницу.
Палаты
Слева и справа от барочной колокольни находились двухэтажные палаты, тоже снесенные в 1928 году. Внутри были древние своды.
Об этих сооружениях я пока знаю немного. В подписях к старыми фотографиям обнаруживаются названия: трапезная, хлебодарная, гостевая палаты…
Их датировка мне неизвестна. Возможно, это конец XVII века. В монастыре бытовало предание, что одна из палат служила «кельей» богомольному боярину Прозоровскому. На деньги Алексея Петровича сложили (на самом деле — обновили) Никольскую церковь.
В 1701 году князь Прозоровский построил крепость на Двине и этим спас Архангельск от атаки шведов (первая русская победа в Северной войне). Эти события обрисованы в книге и фильме «Россия молодая», однако Прозоровский был там выведен мерзавцем, который-де только мешал патриотическому делу… не мог, не мог советский режиссер снять положительного боярина!
© Дмитрий Линдер. Перепечатка текстов с linder.moscow без разрешения автора не допускается.