Варсонофьевский пер, 6, 1896-97, арх. Л. Н. Кекушев
Кекушевский неогрек
Приятный четырех-пятиэтажный дом со штукатуркой кофейного цвета и двумя белыми эркерами возвел в 1896-97 годах мастер московского модерна Лев Кекушев. Правда, модерн к тому моменту до России еще не дошел, и архитектор творил в русле классицизирующей эклектики с элементами стиля неогрек. Об этом говорят греческий руст на первом этаже и узоры эркерных кронштейнов с пальметтами и акротериями.
Внутри были квартиры с шикарной отделкой и декоративными каминами… почему пишу в прошедшем времени, расскажу позже!
Заказчиком работ стал князь с зубодробительной фамилией Оболенский-Нелединский-Мелецкий. Бабушка князя была дочкой известного поэта Юрия Нелединского-Мелецкого, который жил в доме «Парфена Рогожина». Когда старинный род угас в мужском колене, одна из ветвей князей Оболенских получила тройную фамилию.
Валериан Сергеевич был крупным петербургским чиновником — чуть позже он дорастет до товарища министра иностранных дел. Московское владение было ему интересно только с точки зрения финансов, и, выстроив на этом месте дом, князь Оболенский-Нелединский-Мелецкий тут же продал его купцу с простой русской фамилией Кудрявцев.
А в числе первых квартирантов был великий композитор.
Скрябин в Варсонофьевском
Молодой Скрябин живет тут в 1898-99 годах с женой Верой Ивановной и новорожденной дочерью-первенцем, Риммой. Александр Николаевич уже создал Вторую сонату и Концерт для фортепьяно с оркестром. Впрочем, известность придет в будущем, а пока Скрябин озабочен тем, чтобы прокормить растущую семью. А еще он — дворянин, привык кутить, франтить… и супруга, тихонько вздыхая, закладывает фамильное серебро.
Молодой музыкант продолжает биться как рыба об лед и верить в свою гениальность:
«— Меня не играют, но в конце концов заиграют, потому что больше некого играть, потому что все остальное — убожество.
Еще Вагнер — это было кое-что, также Лист, Шопен; к остальным же он относился с недоверием… Он, например, говорил:
— Что же Чайковский — это нищенство какое-то! Все его мелодии нищи»»
Несколько лет спустя Скрябин войдет в период зрелости — и придет слава! Между тем брак с Верой Ивановной распадется, а дочь Римма погибнет от заворота кишок.
Архитектор Жолтовский
В 1900-1905 годах здесь квартировал недавно поселившийся в Москве молодой зодчий и преподаватель Строгановского училища Иван Жолтовский. Как вспоминает Щусев о том времени,
«здесь он скромно жил, но держал факел искусства очень высоко».
В этот период Жолтовский участвовал в строительстве Метрополя (главным архитектором был автор дома № 6 Лев Кекушев).
Тридцать лет спустя Иван Владиславович построит знаменитый дом на Моховой («гвоздь в гроб конструктивизма») и создаст в архитектуре новый стиль — «сталинский ампир».
Пройдет еще более двух десятилетий — девяностолетний мэтр увидит торжество хрущобы. Когда чиновники отвергнут нарисованное им надгробие певицы Неждановой (большую каменную вазу), старик бросит, что и сам не отказался б от подобного надгробия. Это желание выполнят любимые ученики.
«Золотая Колыма»
Во время Первой мировой войны здесь квартировал Александр Васенин — актер Малого театра, с блеском игравший Добчинского, Загорецкого, Кучумова и других комичных персонажей. В 1920-х и 30-х тут жил пианист Григорий Коган, а в 1938 году — журналист Исаак Гехтман, только что вернувшийся из солнечного Магадана. В прошлом году он воспевал ударный труд старателей Дальстроя в книжке «Золотая Колыма», а теперь поставил точку в толстом романе «Золото»…
В этот момент, как вы, возможно, догадались, колымский трубадур вдруг сделался «шпионом» и получил шанс взглянуть на золотодобычу с другой стороны… шанс не реализовался, и писателя просто поставили к стенке.
Другая жительница полностью принадлежит литературе — это Эллочка-людоедка, которая, впрочем, могла обитать в доме 4 или в доме 8. Или здесь.
Ажурные решетки
Пожилая соседка пишет про
«большой дом, в подъезде которого работал старинный лифт, отделанный полированным деревом и сохранивший потемневшее зеркало в большой кабине. Наверх вела широкая каменная лестница с ажурными решетками у перил. В доме были огромные коммунальные квартиры, ранее принадлежавшие адвокатам, врачам, а сейчас плотно заселенные».
Речь шла о 1940-х.
«Реконструкция»
К началу XXI века тут жили потомки старых квартирантов (в том числе чекистов, получавших здесь квартиры в 1920-х и 30-х). Такой участок оказался лакомым кусочком, и когда пришел инвестор, дом, конечно, был объявлен аварийным.
Собственникам, понятно, не хотелось уезжать в Южное Бутово, и они отбивались как могли. По их заявке, дом, который строил Кекушев и обживал Скрябин, предлагали объявить памятником. И все-таки большие деньги победили. Вот что пишет участник событий:
«Упорные попытки жителей дома № 6 поставить его на учет в ГУОП как вновь выявленный памятник архитектуры и культуры ни к чему не привели. ГУОПовцы посетовали на то, что после постановления правительства Москвы о признании дома аварийным они бессильны и против денег (проплаченных за привлекательный для инвесторов объект) ничего поделать не могут. Комиссия ГУОП ходила по дому до начала «реконструкции» и восхищалась прекрасно сохранившейся лепниной, лестничными маршами, каминами и массивными дверями доходного дома, а потом пришла к себе в офис и цинично его «убила» своим голосованием. Я — свидетель. «Не поддавайтесь магии имени Кекушева!» — звучали призывы особенно прогнувшихся перед властью (и зависимых от нее материально) «экспертов». Ученые доктора наук и не поддались, дружно отказавшись от охраны памятника, прекрасно зная, что это означало его неминуемое разрушение».
Людей пришлось выселять силой. Вот рассказ жительницы дома № 6.
«Тридцатого июля (2002 года) к нам пришли четыре «альфовца» — настоящие бомбовозы! — и выломали дверь в квартиру. С ними были девушки-приставы и милиционеры. Они раскидали наши вещи и велели «вывозить барахло». Приказали вынести из квартиры пианино, а когда мы отказались, потребовали сыграть что-нибудь для них. Мне стало плохо, пришлось вызвать «скорую», а они кричат: «Да вам «психиатрическая» нужна!»»
С лета 2003 года здание начали разбирать. В 2004-м оставалась лишь фасадная стена. Так что про Кекушевские камины и квартиру Скрябина можно писать только в прошедшем времени.
К счастью, фасад не тронули, но позади — в сущности, здание XXI века.
В числе счастливцев-покупателей — известный юморист Максим Галкин. Самую дорогую из квартир пытались продать за 6 миллионов долларов.
© Дмитрий Линдер. Перепечатка текстов с linder.moscow без разрешения автора не допускается.