Малый Кисельный пер., 5с1, 1860-е-70-е, арх. В. О. Скачковский, И. В. Кузнецов
Эта статья уже публиковалась на моем дзен-канале.
Как в Петербурге
Четырехэтажный желтый дом со множеством мезонинных окошек… Весьма масштабное по тем временам здание строили в несколько приемов и окончили к 1879 году. Один фасад смотрит в Малый Кисельный переулок, другой — в Кисельный тупик. Внутри еще есть два двора, один — «колодец» петербургского типа, а второй, полузакрытый, сообщается с двором доходного дома князей Оболенских.
Словом, ни одна квадратная сажень не пропала. Как пишет старожил,
«наш Морозовский дом — некрасивый, но очень мощный».
Известные жильцы
В 1860-х здесь жили музыканты и предприниматели Эрлангеры — см. статья про домовладение «короля мукомолов».
В конце 60-х в Морозовском доме поселился химик-технолог, профессор и тайный советник Модест Киттары, создатель русской химической промышленности. В 1855 году он построил в Казани для Крестовниковых стеариново-свечной завод (теперь Нэфис).
В 1880-х среди квартирантов был крупный ученый-зоолог Николай Зограф (в 1912 году положит начало преподаванию генетики) и врач Федор Гетье, который к началу XX века
«считался лучшим терапевтом Москвы».
После революции Федор Александрович будет лечить Ленина, Свердлова, Троцкого, Дзержинского и Бухарина. Умрет в 1938-м, в своей постели.
Купцы Морозовы (другие)
Домовладельцем был купец Андрей Морозов, не имевший, впрочем, отношения к династии старообрядцев-мультимиллионеров. К началу XX века хозяйствовал уже его сын Иван.
Семья осталась в этом доме после революции. Записаны воспоминания соседки по квартире:
«Глава семьи уже умер, но была жива Марья Андреевна, его жена, очень красивая, тонкая и аристократичная женщина, львица: тонкое лицо, нос с горбинкой, роскошные седые волосы… все руки в кольцах, жена купца! Ее дочь Маруся была уже советской, ходила на лыжах, что для Марьи Андреевны было признаком хамья».
Лыжница выросла девушкой «наивной, бесхозяйственной»:
— Маруся, у вас все сбежало, подгорело!
— Да? Ну надо же!
И все-таки Маруся оказалась так добра и бесконфликтна, что соседи в ней души не чаяли. После войны купеческая дочка стала кандидатом, а скоро и доктором химических наук, а потом… от нее бежал муж.
«На столе у нее стояла вакса для чистки обуви, а кастрюли никогда не мылись. Маруся не обращала на быт внимания, ну, тряпка грязная, ну и что!»
На тот момент, когда записали этот рассказ, «Марусе» было больше 90 лет. Она прекрасно себя чувствовала и продолжала бегать на лыжах!
Жизнь дома сталинской эпохи
Красавица, квартировавшая на третьем этаже до 1951 года, оставила подробные воспоминания. То была шедевральная пятнадцатикомнатная коммуналка — окна выходили и в оба двора, и в Кисельный тупик. Огромный коридор кончался каким-то «аппендиксом» и… поворот. Сюрприз: за коммунальным телефоном у окна — вторая половина коридора. В пятнадцати комнатах — девять немалых семейств. У каждой двери по корыту на гвозде, напротив — сундучки квартирантов. По коридору дети разъезжали на велосипеде. Туалетов, к счастью, было два.
Квартира, как ни странно, оказалась дружной. Матушка мемуаристки собирала соседей в гостях и их учила, как готовить украинское жаркое. Под звуки патефона самый настоящий адмирал танцевал с нею полонез и падеспань. Моряк появлялся при параде, в допотопной форме, с кортиком, блестящими погонами и бакенбардами прямо из XIX века. Это был дядя купчихи Морозовой.
Газ провели после войны. В маленькой кухоньке у всех семей имелась собственная конфорка: попробуй, поставь на чужую! Отапливали комнаты голландскими печами. Между домами Морозовых и Оболенских построили ряд дровяных сараев — по одному на квартиру, поленница каждой семьи в своем углу. Во время войны жильцы сами ездили на дровяные склады, за рубку дров можно было заплатить, а вот погрузка и провоз топлива через город были делом самих замерзающих.
В середине войны отец мемуаристки вернулся из народного ополчения и погиб. Он выполнял дома какую-то инженерную работу.
«Соседка Анна Прокофьевна, милицейская осведомительница, донесла, что он шпион, с третьего этажа спускает какие-то чертежи».
Отца вызвали на Лубянку и потребовали стать осведомителем-сексотом, иначе сотрут в лагерную пыль. Он избрал третий путь — повесился.
Сейчас в Морозовском доходном доме — Московская областная прокуратура.